Вечер наступил невероятно быстро, в комнате для наказаний собрались все. Джон и Даниэль сидели в первом ряду, первый был напряжён, как пружина, а второй — белый, как полотно. Джон то и дело сжимал руки в кулаки, а Даниель пытался дышать ровнее и подавить дрож в теле, но это плохо удавалось. Оливер поднялся на возвышение с поднятой головой, и на колени встал с такой же гордостью. Лицо его было спокойным, почти надменным, он смотрел прямо перед собой, не опуская взгляда, даже когда сердце в груди стучало всё быстрее.
"Брат мой, дитя моё, Оливер, искренне ли твоё раскаяние за содеянное?" Голос отца Йосифа был как всегда обманчиво бархатым и милым, 'пытается показать как заботиться' с недовольством подумал про себя Оливер
"Да, отец, я прибег к отвратительному насилию, моя душа должна очиститься" он говорил это почти без эмоций, как выученный текст, на его лице была лёгкая ухмылка, ведь к отцу Йосифу он находился спиной. Сзади послышалась тихая возня с плетью, звук был до боли знакомым, но редко когла она сдлышал его так близко
"В это наказание мы обмазываем плетью священной землёй с огорода нашего, дабы напомнить, откуда все мы пришли, и куда идем." Тут в голосе мужчины уде было слышно подобие злобной усмешки хоть лицо его оставалось таким же величественым
Глаза Оливера округлились и наполнились ужасом, но не успел он дёрнуться, как мучительная боль от удара пронзила его, а потом ещё и ещё. Первый удар буквально выбил воздух из лёгких, второй обжёг кожу, а дальше он не заострял внимания на описаниях. Он стискивал зубы, чтобы не закричать, но вскоре губы его начали дрожать, и всё лицо исказилось в гримасе боли.
Тишина, вот и всё, что можно было услышать в 'доме' на протяжении целых суток. Стены, казалось, стали ещё тяжелее, воздух — гуще. И не выдержав, Даниэль вошёл в комнату Оливера. Тот лежал на кровати, бледный и слабый, его тело то и дело прошибали спазмы, а сам он лихорадил. Губы пересохли, дыхание стало рваным. Парень открыл глаза и, тяжело прокашляв, вытащил из кармана тот самый клочок и дёргающейся рукой подал её Даниэлю.
"От-тдай Джо-ону" только и процедил он, пытаясь подавить спазмы челюсти, он слабо улыбнулся и процедил:
"а ты, стань врачом, хорошо?"
Даниэль не знал, что делать, он сам оцепенел и лишь судорожно кивнул. В голове звенело, мысли сбились в комок. Оливер хотел вновь улыбнуться, но тут его глаза резко открылись, будто при сильной боли, а голова окончательно упала на подобие подушки. Парень быстро подошёл и положил два пальца на шею, как Оливер учил, но тишина, пульса нет. Его руки задрожали, колени подкосились, он почти упал прям там, рядом с кроватью.
Даниэль дрожал, как осенний лист, его глаза были стеклянные, будто отказывались передавать в мозг то, что увидели. Он не знал, сколько времени стоял так, оцепеневший, когда в дверях комнаты Оливера его заметила Сара. Вопросительно вскинув бровь, она получила в ответ лишь слёзы, покатившиеся по щекам парня, и поняла в ее семье трагедия.
Терапия
Атмосфера в 'семье' была удручающей, не сказать что раньше тут были вечеринки и радость, но после смерти Оливера все стало уж слишком мрачно, виной ли тому было отсутствие ярких кудрей и светлых глаз что придавали этому месту хоть немного света, или же дело было совсем в другом отношении Даниэля, который настолько замкнулся в себе что с того вечера не проронил не слова, сказать трудно, но все определённо изменилось. Похорон так таковых не было, но настало время 'сближение' так назвал это отец Йосиф.
Джон вошёл в комнату которая раньше принадлежала оливеру, тут было пусто, кровать уже куда-то убрали, только слабый, еле уловимый запах крови напрминал что когда то тут жил человек. Все сидели в кругу на полу, и все смотрели на отца Йосифа, кроме Даниэля, он смотрел в пол каким то стеклянным взглядом, выглядел он на удивление здоровым, особенно учитывая его вчерашнюю паническую атаку.
Джон сел рядом с ним, но Даниэль лишь кивнул даже не подняв голову и не двинув глазами в его сторону, Джон уже поднял руку но младший парень дернулся, прям как тогда, и офицер решил что не стоит лишний раз его тревожить.