— Один противотанковый полк из бригады придать гвардейцам нужно, у эсэсовцев танков много. Павлова усилю стрелковым полком, пусть на Запорожье продолжает давить. А 8-й мехкорпус Полубоярова начнет сражение — и наступать будет снова на Орехов, если не прорвется, то противнику все резервы свяжет. Нам бы помочь авиацией, пусть «крымчане» хотя бы прикроют — а то ведь чуть ли не над головами порой летают, как в сорок первом.
— Будет защита — две штурмовых авиадивизии только по твоим заявкам работать будут, истребители Кравченко тебя прикроют, обещали.
Черняховский кивнул, сразу повеселев. При такой поддержке с воздуха можно было смело наступать, не посматривая на небо. А с Кравченко он был знаком по Демянску, где они окруженную германскую группировку давили. Вот только давили, но не додавили…
Немцы умели наступать в 1943 году не хуже, чем в 1941 году, украинские зимы их теперь не пугали, да и противотанковая артиллерия РККА порой не могла остановить продвижение «тигров»…
Глава 51
— Мне в какой-то мере довелось узнать некоторые «картинки», скажу так, из будущего, не буду скрывать. Да, именно «картинки», вроде как дар предвидения, господин президент, — понятно, что раскрывать все Григорий Иванович не собирался, к тому же это самое «будущее», касательно того же хода боевых действий, уже изменилось самым серьезным образом. Частицу он поведал Черчиллю, совсем немного, но тот «скушал», и, судя по всему, кое-чем поделился с Рузвельтом.
Вот и сейчас наступила та самая минута, когда президент получил свою «дозу» информации, и, судя по всему, будет «колоть» его серьезно, иначе бы с чего такое радушие. Курите, маршал, пейте виски со льдом — ничего для вас не жалко. И даже когда во время беседы он сбивался на не нужные восклицания, переходя на доверительное общение, но тут простительно — английский у него не на уровне дипломата, особенно с бокалом в руке. Но тут же «собирался», снова становясь «официальным лицом» — словно встряхиваясь, стараясь перебороть алкогольное опьянение. Хотя так оно и было, на самом деле «поплыл», виски глушил не по-детски — никогда не пил такого выдержанного, легко «пошло».
— Удивительные у вас картинки, маршал, очень поразительные. И многое ведь сбылось уже, это очевидно. Как и то, что вы рассказали Генри о моем «видении мира», будущего, я имею в виду. И что поразительно, о некоторых вещах вы поведали раньше, чем я о них успел подумать тогда, а только пришел к ним сейчас. Да и про японский флот вы говорите, будто про однажды прочитанное, как и про наш — а ведь немногие адмиралы знают про размах кораблестроительных программ. А стоит мне спросить про наши танки и артиллерию, так вы расскажете о них намного больше, чем смогут поведать мои советники. По глазам вижу, что знаете, причем догадываюсь, что на многие годы вперед. Ведь так, маршал?
Кулик пожал плечами — алкоголь действовал расслабляюще. Но хочет «добрый дядюшка» узнать про будущее бронетехники США, можно рассказать, чего же нет. И ухмыльнувшись, произнес:
— Вы только в начале танкостроения, а ваши генералы пока мало что смыслят в танковой войне. Могу перечислить типы танков, которые войдут в состав армии США в ближайшие годы, да и в отдаленном будущем. Их названия, тактико-технические характеристики, калибр орудия, бронепробиваемость, и множество мелочей, не нужных для политика, но важных для военного. Могу сказать, кто из ваших генералов научится воевать на войне, а кто не сможет. Впрочем, вермахт слишком серьезный противник, и ломать его надо с воздуха, что вы и будете делать… Ик…
Пьяная икота накатила неожиданно, будто кто-то вспомнил про него исключительно матерно, причем на память тут же пришел некромант. Но отпив «коктейля» он икание унял, закурил — вроде бы полегчало. Все это время Рузвельт смотрел на него с участием, с нескрываемым интересом, и судя по умным и доброжелательным глазам даже с участием, причем непритворным. И голос прозвучал совершенно ровно, будто констатируя слишком очевидный факт, непреложный, как можно отметить только данность.
— Не нужно, маршал, теперь я знаю, что вы знаете, а этого для меня достаточно, чем разбираться в ваших военных тонкостях. Оставьте это, Грегори, откинем условности — они только мешают. Можете называть меня Фрэнки, ведь вы человек из другого времени, и вам будет легче со мной общаться. Как и мне с вами — мы ведь одного «круга».