– Понял - Немец слегка покраснел. Напоминание о его рейде сюда в марте его явно царапнуло.
– Ты их особо не жалей... Гоняй в хвост и в гриву. Ты ж рукопашник? А они все мелкие для тебя. Так что даже вчетвером с тобой не справятся. Но вообще имей в виду... Если в ком то из них гниль обнаружится... Моего одобрения можешь не ждать. Карать и миловать - все в твоей власти.
– Разберемся.
– Да и еще... Их же четверо?
– Ну да. Те двое, которых вы в бою на дороге тогда взяли.
– Рон и Хмурый,- поддакнул со своего места Башка.
– Не знаю я как их зовут, - отмахнулся Немец от зануды - А те двое, что под Просветом Тёмыч в плен взял целые.
– Горох и Клюв, - не удержался-таки Башка и опять влез в разговор. Немец только посмотрел на него тяжело и поправлять не стал.
– Так вот, с целыми пока и начинай работу. Как раненые поправятся и их припахивай... Но, вообще, четверо - это много... Сразу имей в виду, что на твоем взводе, как и у всех, трое бойцов будет и ты сам, четвертый. А один из них, который лишний окажется, то пойдет вон в патруль к Шраму... Ну или к Эльбе в сталкеры.
– А зачем?
– А затем, что ты плохо слушал. Я же сказал тебе, что ты должен их убедить, что служба в Штурмовиках - награда. И ее ещё заслужить надо... Так ты сразу им скажи, что их четверо на три места. Чтоб они соревновались между собой. Чтоб жилы рвали, так хотели бы попасть в штурмовики.
– Да понял я, понял...
– Ребята? - в комнату заглянула Аня, верная помощница мамы Тани. - Вы еще долго будете? Мелким давно уже спать пора... - Из-за ее спины выглядывали мои малявки. Ева, так и вовсе сосредоточенно рвалась в комнату. Только мрачный Андрюшка её и удерживал. И тихая Маша тут же.
Я взглянул на часы - время двенадцатый час. Нехило мы так посидели. Действительно пора закругляться.
– Да мы, собственно, уже всё. Остались мелочи. Все остальное в рабочем порядке.
Ребята облегченно зашевелились. Начали вылезать из-за стола. А мои обрадованные малявки, словно прорвав лавину, ворвались в комнату. Ева тут же полезла ко мне на колени что-то там рассказывая:
– А мы сегодня в один-много в садике игляли.
– Это как? - интересуюсь я, расслабленно улыбаясь. Меня наконец-то действительно начало отпускать напряжение последних дней.
– Ну мама Таня говолит "Помидоль", а мы "Помидоли", она говорит "Огулец", а мы "Огульцы"
– Какая интересная игра! - серьезно соглашаюсь я.
– А тут Лешка возьми и скази "Капуста"!
– И? - против воли улыбаюсь я
– А мама Таня и говолит: "Нет мнозественного цисла капусты" А Лешка ей "Но уценые над этим яботают"...
– Шиша - сбоку вырастает Сова, которая незаметно расставляла мебель в прежнем порядке, когда все разбежались. - Я сейчас уйду, но нужно расписание на завтра утвердить
– А что там? - рассеянно спрашиваю, автоматически поглаживая Еву по голове.
– Похороны погибших, - едва слышно отвечает Соня. - Итак уже два дня лежат. Могилы-то выкопали.
– Да, это надо, - соглашаюсь я. - Что еще?
– Смена караула на заправке. В твоих записках на сегодня значилось привезти машину песка. Сделать песочницу возле садика и присыпать грязь возле могил. А там копали, так что грязи просто море. Все плывет.
– Да... После похорон нужно порядок навести, - вздыхаю я. - Я ещё обещал скамейку там поставить и, хотя бы, крест соорудить.
– А на вечер есть окно - можно кого-то из руководителей отделов пригласить. Кого нужнее всего?
– Ваську давай. Газета-газетой, рисование рисованием, но она единственная кто умеет на машинке нормально работать... Нужно швейный цех организовывать. Отметь там днем ещё все швейные машинки собрать нужно. И на дачах были, я помню. И с квартир привозили тоже. Башку нужно будет озадачить, чтоб нашел.
– Хорошо. Я записала. Спокойной ночи.
– Доброй ночи, Сонечка. Доброй ночи.
А я сам, уже в кровати, слушая как сопят под боком мои малявки, никак не мог уснуть. Мысли о сделанном (и несделанном) продолжали хаотично всплывать откуда-то из глубин сознания. А еще пришла одна парадоксальная мысль, что я стал испытывать меньше эмоций. Вот правда! Как вспомню свои первые дни... На события-то они, честно сказать, были тогда победнее нынешних. Но эмоции и тогда бурлили через край. Стрессовые эмоции, как правило.
Оно конечно, понятно. Весь мир, считай, перевернулся верх тормашками. События, лица мелькали перед глазами беспорядочным калейдоскопом. Точку опору найти не мог. Именно Ева тогда стала для меня тем самым якорем, который позволил мне остаться человеком и не потерять нравственные и душевные ориентиры. Но, насколько я ярко и красочно, проживал всё тогда, и насколько же серо и уныло тянется время сейчас. Даже гибель двух девчонок, конечно, ударила по моей психике, но до того потрясения, когда я потерял ту первую девочку Элю, умершую буквально у меня на руках, этим смертям далеко.