Тем временем на участок прибыли столяры, которые должны были поместить холодильники в деревянные ящики, и команда дядюшки Матьяша Шинко — грузчики и такелажники — с этими самыми пятью новенькими ящиками. Их было десять человек. В мгновение ока они устроили вокруг нас невообразимый кавардак.
Канижаи выпросил у строителей компрессор, чтобы продуть установки. После этого их можно было покрывать защитной смазкой, накручивать кожухи и… собирать инструменты.
Люди Матьяша Шинко накрыли наши установки большими нейлоновыми пакетами, потом из стенок разобранных ящиков довольно быстро собрали домики для наших холодильников.
Их тоже здорово подгоняли. Но генштаб был доволен. Они и произнесли: браво, браво. Пали Вашбергер, маленький Сереба и Анти Якум не то что сколачивали, а буквально обшивали ящики. Тут Яни Шейем вдруг заегозил, потом вскочил на ноги и поплевал на ладони. И как только бравые парни из команды Матьяша Шинко закончили сбивать боковые стенки и, подогнав к ним грузовик, принялись за крышки, наш Яни прыгнул в кузов вместе с Вашбергером.
— Але! Дай-ка мне молоток напрокат. На пару ударов.
Вашбергер и его ребята управлялись другими молотками. Они были поменьше и полегче, чем наши. Мы поначалу не поняли, чего хочет наш молодец. Ребята вроде не просили подмоги. Но Яни Шейем тут же принялся завязывать себе глаза довольно грязным носовым платком. Тогда-то мы и поняли, что он не помочь собрался, а продемонстрировать свою удаль. Решил показать высокому начальству, дескать, и мы не лыком шиты. Пусть патрон оценит по достоинству наш труд. И действительно, генштаб с большим интересом следил за его работой, которая вроде бы доставила им даже больше удовольствия, чем вид нашей готовой продукции. Вашбергер сунул в руки Яни молоток:
— Покривляться захотелось, старина? Ну что ж, валяй. Тебе бы по договору с сумасшедшим домом работать.
— Дай лучше гвозди и не мели попусту языком.
Ему тут же сунули целую пригоршню. Вашбергер перебрался на крышку соседнего ящика со словами:
— Ну, Янош, сколько гвоздей загубишь, столько форинтов мне в руку сразу же положишь.
Яни Шейем приладил первый гвоздь на самом углу и спокойно сказал:
— Пять кружек пива поставишь, если ни одного не загублю. Прямо в мой кабриолет принесешь, дружок.
И тут же в воздухе мелькнул молоток, удар — гвоздь вошел по самую шляпку. А за ним следом и остальные. Левая рука Яни двигалась по периметру ящика у самого края, мизинцем он нащупывал место для следующего гвоздя. Внизу машину окружили зеваки, в том числе весь генштаб.
На несколько минут у «жестяного дворца» воцарилась атмосфера благодушия и игривости.
Яни равномерно заколачивал ящик, двигаясь по кругу. У него за двадцать лет руки привыкли к самым разным молоткам, молотам и кувалдам. Подобная операция выполнялась им добрый миллион раз. О нем справедливо говорили — золотые руки. Яни был в душе актером-виртуозом, этаким жонглером-фокусником, он жаждал успеха и аплодисментов. Так ни одного гвоздя и не запорол. Ни одного-единственного. При этом ни разу не промахнулся и ни разу не вбил гвоздь криво. Два или три раза он, правда, рукой хватался за воздух, когда выбирал место для очередного удара, но это было не в счет. А так: удар — и гвоздь по шляпку уходил в дерево. Мизинец Яни не обманывал, а под доску он заглянуть не мог.
И вот наш молодец положил молоток на крышку ящика, стянул платок с глаз, прошелся вокруг. Глядя на Вашбергера, Яни рассмеялся и проговорил:
— Ну, что, герцог, будет пять кружек пива или нет?
— Получишь ты свое пиво, не волнуйся. Только не очень-то задавайся. Ничего необычного ты не сделал.
Яни Шейем протянул ему свою руку:
— Позвольте вам напоследок представиться, чтобы вы меня помнили всю жизнь: я — сэр Шейем, человек с молотком, мастер бильярдного кия, представитель правящего класса.
С этими словами он пожал руку Матьяшу Шинко, а вслед за ним и каждому члену его бригады. Потом подошел к Рыжему Лису, подмигнул ему и произнес:
— Начальник, это уже довесок к нашей сегодняшней работенке. Честно говоря, я боялся, что ошибусь ненароком. Как-никак я немножко не в форме. Нам ведь пришлось с утра слегка повкалывать. Вы, видно, знаете об этом?
Ишпански кивнул:
— Ваша работа заслуживает самой высокой похвалы, дорогой дружище.
— Только похвалы, шеф? Надеюсь, мы трудились не на общественных началах.
— Не беспокойтесь, в обиде не останетесь.
— Выходит, нам кой-чего перепадет, а?
— Что вы имеете в виду?
— Самую суть, начальник.