В голове же министра бился один лишь вопрос: о зеркала, что собирается творить этот сумасшедший и какому грядущему вавилону он радуется? О зеркала, о зеркала... Какое отношение будет иметь к этому несомненному позорищу господин Нушрок?
Он не знал, что получит ответы на эти вопросы в самом скором времени.
*
Волновалась толпа, собравшаяся глядеть на казнь.
Судья уже собирался давать знак существам, что добродушно могли убить собственных родителей, дабы они завершили наконец жизненный процесс черного генерала. Но внезапно Онес вскинул голову и крикнул:
— А последнее желание?!
— Ну ладно – Клов поморщился — Но если это твое желание позволит отменить казнь, оно исполнено не будет.
Шонне Онес, скрипнув зубами и наградив судью взглядом, полным презрения и боли, прошипел голосом смерти, что в который раз стояла у генерала за плечами:
— Желаю в рожу тебе плюнуть.
Странное дело: чем тише велся разговор, тем лучше слышала его волна черни. Вот и сейчас едва слышные, казалось, слова приговоренного были проглочены каждым из зрителей, и чувства их породили шум.
Энрет Клов поджал губы, пробежался глазами по эшафоту, словно искал подсказки, что ответить. Решение пришло быстро, вместе с приступом боли, разодравшей грудь.
— По... весить... его! – задохнулся верховный судья.
Палач уже двинулся было привычным движением выполнять свою работу, но в мгновение волнение толпы превратилось в бурю, а буря, нарастая, выплеснула целых тридцать бочек оборванцев, а может, и больше. Оба убийцы – палач и сам судья – застыли от неожиданности.
— Вешать меня кто-нибудь будет уже, или я тут до следующего утра торчать буду?! – вскричал больным голосом Онес.
Озеро нищих выставило на эшафот троих – высокого, крепкого человека с повязкой на глазу, производившего впечатление довольно сильного и даже злого, и двух одинаковых девочек – совсем крошечных, с тонкими белыми косицами и голубыми глазенками.
— Так, так, так... – медленно и размеренно произнес разбойник. — Вот ведь весело! Слушай, твоя бесчестность, это что ж выходит? Тебе уже и все равно, кого казнить?! Главное – казнить?!
— Не тебе мне указывать! – фыркнул Клов, разглядывая бунтаря как какую-то отвратительную диковинку.
— Так, так... – Нагилух подошел к Онесу, вытащил откуда-то нож и перерезал веревки, больно стягивающие запястья приговоренного.
— Ты свободен!
Спаситель был отблагодарен крепким черногвардейским ругательством, так что не понятно было – радовался генерал второму чудесному спасению или нет.
— А, это опять вы?.. Живы все-таки, мать вашу! – сморщил и без того неприятное лицо Онес, посмотрев в сторону девочек.
Может быть, он сказал бы еще что-то, но верховный судья, вдруг вскочив с места, заорал:
— Взять их!!! Всех повесить, всех!!! Какая наглость!
И тут произошла вторая неожиданность. За спиной у Клова раздался звонкий, откровенно громкий смех. Обернувшись, Энрет с радостью и одновременным ужасом обнаружил существо, поразительно похожее на покойника Цената. Существо это, однако же, судя по ухоженности вида, было более высокого сословия и, нужно признать, намного моложе.
Отсмеявшись, оно заметило, что судья уже минут пять как пялится на него, важно откашлилось и представилось:
— Нарцизс Йикилев Чьоловс, он же в просторечии «цыганенок проклятый», «принц недоделанный», «позор рода королевского», «оборванец» и просто «сволочь».
— А знаешь... – от волнения Клов покраснел и дышал тяжело, через раз — У тебя ведь тоже... сын... хороший... Что я... с ним не делал – ни чего... не сказал!
— Это потому, что он ни чего не знал – назидательным тоном сказал Нарцизс и выплыл на середину эшафота, встав прямо перед судьей, и спросил внезапно:
– Кстати, это ты второй ключ от Башни захавал?
— Какая дерзость! – Клов вскочил со своего кресла, но тут же ноги его ослабели, и он рухнул обратно, совершенно белый.
— То есть ты отрицаешь? – Чьоловс как будто задумался — Ну ладно, ладно... Слушай, мы ж так давно не виделись! Нам нужно обняться! – и, не успел судья перевести дыхание, подлетел к нему на возвышение и заключил в объятия.
От такого нахальства онемели все и каждый, и только забытый всеми Онес едва сдерживал хохот. Ему-то как раз пришла самая пора повеселиться. Нагилух глядел на Йикилева с одобрением, Оля и Яло – с надеждой и страхом.
Нарцизс отклеился от судьи, опять изобразил мысль на лице и переспросил:
— Так ты говоришь – нет у тебя ключа?
— Конечно... Нету, нахал... – Энрет усмехнулся и погрузился в привычную меланхолию; он знал, что будет делать дальше. Однако самым ужасным оказалось то, что владыка тоже это знал.
— Ура! Ура, я поздравляю вас, люди добрые! – восторженно возгласил Нарцизс, поворачиваясь к выжидающей развязки толпе, и извлек из кармана этот злополучный предмет:
— Конечно, у господина Клова БОЛЬШЕ НЕТ ключа! А знаете, что еще у меня есть?.. – поинтересовался он у массы тихим интимным тоном и, не дожидаясь бессмысленного ответа, вытащил... Второй ключ и высоко поднял символы королевской власти над головой.
— Схватить его!
Тогда-то и началось. Ключи тут же исчезли в рукавах наглеца, а сам он просочился сквозь толпу и вскочил на, очевидно, заранее приготовленного коня.
— Ки пул тэл ши драгоста дин тей, нано фез де оки тей! – пропал вместе со сном оцепенения от поразительного нахальства. Пропал вместе со спокойствием моря черни, тут же начавшей смертельную давку. Пропал вместе с тупым выражением лиц гвардейцев верховного судьи, начавшими битву с гвардейцами Нагилуха. И унес с собой смелость и уверенность Оли и ее отражения, тут же шмыгнувших в первый попавшийся дом.
Онес решил времени зря не терять и безнаказанно надавать по роже кому-нибудь. И ни кто в этом, воистину, вавилоне не заметил, как ускакал один в погоню господин Клов. И оба эти страшных человека – Энрет и Нарцизс – неслись к Башне Смерти. Которую и помыслить ни кто не смел разрушить или взорвать. Потому что Смерть не способна постигнуть самое себя, даже если нам этого очень хочется...
Великий спонтанный план Нарцизса был безупречен. Казнь подвернулась очень удачно, так что не пришлось тратить время на то, чтобы собрать и “подогреть” толпу. По дороге к Башне к Нарцизсу присоединился Нушрок и Маргаритка. Без Нушрока вся затея теряла всякий смысл, а Маргарита... Лишней не будет. В рекордно короткий срок Йикилев ухитрился собрать их всех – и Йикотсежей, какого-то черта разгуливавших по площади с его младшим братом, и непутевого генерала, заявившего прямо, что влюбился в Анидаг, и собственнно эту Анидаг, и вызволенных из тайной комнаты во дворце Аксал и Флоренси – на том утесе, где совсем недавно сидела эта парочка – генерал с ангельским лицом и дочь Нушрока. Чтоб ни куда не делись, приказал быть здесь до самого его возвращения.
— А если вы не вернетесь?! – испугался Аркси.
— Будешь тут сидеть, пока Земля ни налетит на небесную ось и Нушрок ни станцует на главной площади – рассеянно бросил владыка и покинул эту шайку.
Сейчас его ждало самое интересное. Оглянувшись, Нарцизс видел, что Клов преследует его один, без солдат. И хорошо, и плохо: героической неравной битвы не выйдет. Ну и ладно, он повеселиться в любом случае. Если, конечно, Витька, которого владыка поспешил отправить обратно в Дефсию, не наврал... Ну, ни чего, владыка был уверен в своей непотопляемости в любой ситуации.
Клова он нарочно подпустил поближе у самой Башни, вдруг слетел с коня, быстро дал знак министру с Маргаритой следовать его примеру и подскочил к великанам, верно хранящим окованные в железо равнодушия ворота.
— Клю-у-уч!!!
Золотые попугайчики мелькнули в воздухе, едва успев отразить мутный, жаркий свет небесных трещин.
— Про-хо-дите!!!
Вслед за Йикилевом мелькнула хихикающая дочь и неестевственно спокойный Нушрок. И ступеньки понеслись вверх, несся и владыка, и голубые крылья плаща его во тьме сырых камней взлетали вместе с перепуганными совами и летучими мышами.