— Кто, владыка? Хесса, я тебя умоляю. Ну честно. Ты не можешь быть такой дурой.
— А что ты предлагаешь? — та стремительно обернулась, мокрая, злая, с лихорадочно блестящими глазами. — Просто сидеть здесь и смотреть на… — она взмахнула рукой, — это все? Любоваться на то, что сама устроила? Ты ничем этого не заслужила.
— Заслужила, — жестко ответила Лин. — Хоть это, хоть что угодно. Меня никто туда силой на веревке не тянул, сама вломилась. Ладуш останавливал, что-то объяснить хотел, я не слушала. Свои мозги не подключила, хотя бы Лалию расспросить не догадалась, а ведь еще по Сардару поняла: что-то плохое происходит. Идиотка клиническая, одна штука. Сама виновата. И ничего не собираюсь делать. Или простит, или нет. Если нет… ну, значит, нет. Вс е.
— Ты не сама вломилась. Ты вломилась из-за меня. — Хесса будто потеряла в росте, опустила плечи, ссутулилась, села рядом. — Я не знаю, что случилось, но Сардар… он… там какая — то херня. И лезть к кому — то из них сейчас… это, конечно… — она покачала головой. — Надо подождать немного.
— Не лезь. Я прошу тебя, просто прошу, не лезь. Да блядь, ты понимаешь, что даже твой Сардар тебя тогда не вытащит? Ты что, совсем самоубийца?
— Мой? — переспросила Хесса и вдруг рассмеялась, хрипло и болезненно. — Если бы. Но ты права. Сдохнуть сейчас… я не хочу.
Отлично, провокация удалась. Спасибо Сардару, крепко Хессу подцепил, раз простое напоминание о нем вызывает желание жить. Вот и хорошо.
— Ну, не он твой, ты его, есть разница? Что камнем по чайке, что чайкой по камню, один хрен. Просто радуйся. И живи.
Хотела бы она сказать то же самое себе. Но перед Хессой теперь придется держать лицо, хотя бы пока не успокоится немного. Активное чувство вины иногда полезно. Но куда оно может завести Хессу, Лин даже думать боялась.
— Пойдем, что ли, отсюда. Долго сидим, того и гляди кто-нибудь вломится с претензиями.
Хесса кивнула и начала одеваться. Буркнула:
— Схожу Лалию поищу. Извиниться, блядь.
— Главное, без ругани извиняйся, — хмыкнула Лин. — А то наговоришь снова бездна знает чего.
Хесса только вздохнула.
А Лин, поколебавшись немного — все-таки время уже шло к вечеру — решилась сходить в зверинец. Ненадолго. Не в том она настроении, чтобы лезть в клетку с анкарами, но надо узнать, как там Исхири. Она и так виновата перед ним — вчера, наплевав на собственную жизнь, совсем забыла о том, кто с ней связан. Конечно, их связь еще не установилась, если судить по всему прочитанному, сейчас они в самом начале долгого пути, и смерть Лин пока еще не потащит за собой ее зверя. Но Исхири уже привязался к ней, а она…
Стыдно, как же стыдно. Владыка доверил ей сына Адамаса, а она… «Больше такого не будет, больше я не забуду», — пообещала себе Лин.
Не рискнула бы после вчерашнего идти туда, где можно встретить владыку — не будь тот ранен. Хотя он, наверное, мог и так сорваться с места, но тут уж не угадаешь. Будь что будет.
Триан чистил поилки, совсем как в первый раз, когда владыка привел сюда Лин. Поздоровался, спросил:
— Как ваша рука, госпожа?
— Хорошо. Но, Триан, я посоветоваться хочу. Разумно ли мне будет идти к ним сейчас? Я тревожусь. Сильно.
Триан подошел, втянул воздух и покачал головой:
— Вы не только тревожитесь, госпожа Линтариена. Вы на грани течки. Сейчас вам и правда не надо входить к анкарам. Исхири скучает, но он должен знать вас сильной.
— Хорошо, — кивнула Лин. — Спасибо, Триан. Я приду… как только смогу.
«Приду, если переживу эту проклятую течку и останусь в здравом уме». Она попросила бы Триана позаботиться об Исхири, не будь это слишком близко к оскорблению. Конечно, тот позаботится.
— Хорошей течки, госпожа Линтариена.
Он был искренен и не знал, что на хорошую течку «госпоже Линтариене» вряд ли стоит надеяться.
— Спасибо, Триан.
Теперь ей оставался только сераль. Ничего больше.
ГЛАВА 7
Допрос тянулся четвертый час — редкие для этого мира механические часы висели у профессора Саада над рабочим столом, прямо напротив Лин, так что сомневаться не приходилось. Именно допрос, Лин не знала, как еще назвать это издевательство. Даже задумалась — если Хессе показалось унизительным всего лишь лечение после слишком активного секса, как бы она такое назвала?
Профессора интересовало все, и как можно подробнее. Насколько сильно Лин недоедала в детстве, и случались ли с ней в том же детстве сильные потрясения, связанные с чужой и собственной сексуальностью. Как часто она употребляла алкоголь в период созревания, какой именно это был алкоголь, и было ли что-то кроме алкоголя. Посещали ли ее осознанные и неосознанные сексуальные желания, и если да, то как часто и как скоро от начала очередного курса подавителей. И еще сотни вопросов, отвечая на которые, Лин то мучительно краснела, то сжимала кулаки, напоминая себе, что сейчас она не агент Линтариена и не анха повелителя. Даже, пожалуй, не человек со своими человеческими чувствами и желаниями, а пациент. А еще вернее — подопытный кролик.