Очень ясно она поняла, что у нее только одна попытка. Единственный шанс. Просрет — второго не будет, потому что она не трусливая тварь вроде Наримы и даже не долбоебка вроде Хессы. Ей сразу дали многое, куда больше, чем заслуживала. Дважды таких авансов не дают никому.
Заставила себя расцепить все еще сомкнутые на шее Асира руки, но тут же ухватила его ладонь. Та история, которую она должна была сейчас рассказать, требовала якоря. Лин вообще не думала, что когда-нибудь вытащит все это на свет.
— Однажды вы рассказали мне кое-что… очень личное. Кажется, пришло время ответить тем же.
Было тяжело, было больно, но она смотрела Асиру в глаза.
— Я не знаю, кем были мои родители, и меня никогда это не тревожило — в Нижнем городе полно беспризорников, рядом с морем легко выживать. Сколько себя помню, я болталась в стае уличных мальчишек. Но в моей жизни был один взрослый… анха, которую я могла бы назвать близким человеком. Она жила в трущобах, и я бегала к ней два-три раза в неделю, иногда просто так, иногда — с какими-то вопросами или с глупыми девчачьими бедами. Да, я знаю, что такое трущобные анхи… очень хорошо знаю. У Альды не было ни кродаха, ни денег на подавители. Она всегда предупреждала меня, когда подступала течка. Говорила, чтобы я не приходила. Что мне еще рано знать некоторые вещи.
Лицо Асира расплывалось перед глазами, почему-то было трудно дышать.
— Мне было двенадцать, когда я пришла не вовремя. Так получилось, случайно — удирала от одного утырка, оторвалась от него совсем рядом с халупой Альды, была уже почти ночь, и я подумала, что могу поспать в ее сарае, а утром тихо уйти. А т-там…
Лин прикусила губу: вспоминать все еще было больно, никакие психологи с этим не справились — в основном потому, что на всяких дурацких собеседованиях она просто молчала об этом. А сейчас не могла перестать плакать.
Терла глаза краем простыни, дышала, пытаясь хоть немного успокоиться. Это самое начало, рассказ будет долгим. Владыке нужна правда, а не ее рыдания.
— Наверное, надо сказать. Эта история не о том, о чем вы сейчас подумаете. Не об убитой в течку анхе, а о том, как я стала убийцей. Мне повезло, я пришла слишком поздно. То есть это потом уже я поняла… что повезло. После того, как много лет грызла себя за опоздание. Мне она снилась. Мертвая, вся в крови, и с улыбкой.
Она крепче сжала руку Асира и почувствовала ответное, успокаивающее пожатие.
— Каким-то долбаным чудом там была охранка. Они не успели взять убийцу, зато увезли меня. Соплячку, воющую от первого в жизни настоящего горя. Я провела ночь в участке. Здоровенный кродах качал меня на руках, как младенца, поил успокоительным и обещал, что все будет хорошо, а я выла, ругалась и слала его в бездну.
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Тогда успокоительное не слишком помогло, но с тех пор Лин научилась брать себя в руки от одного вида Каюма. Даже, оказывается, от воспоминания о нем.
— Утром он отвез меня в интернат. При мне поговорил с директором — сказал, что по закону никто не разрешит ему опекунство, но, если со мной возникнут проблемы, нужно обращаться к нему. И мне сказал, что могу приходить. Уж дорогу до участка небось найду.
Теперь у нее получалось говорить спокойно. Или почти спокойно. Только посмотреть Асиру в лицо не могла себя заставить.
— Я не приходила, конечно. Я почти ненавидела его, потому что какого хрена, где он был, где все они были, когда Альду еще можно было спасти? А потом… Мне было семнадцать, когда я увидела то дело. Да, забыла сказать. Интернат был чем-то вроде спецшколы. Обычная программа плюс профильные предметы. Оттуда многие потом шли учиться дальше, клибы в основном — на юристов, адвокатов. Но я как-то сразу нацелилась на охранку. Решила, что не буду… как те. Не опоздаю. Никогда больше не опоздаю.
Асир вдруг усадил ее, налил воды в кружку:
— Пей. Ну, пей.
Лин пила, зубы стучали о край. Всхлипывала. Дышала — снова на счет.
— Нам давали материалы старых дел, для примера. Оказалось, что убийца Альды был серийником, вот откуда там взялась охранка. Проклятый вечно обдолбанный наркоман. Его убили на следующей анхе, написали «сопротивление при задержании», но нам тогда уже объяснили, что иногда и служители закона срываются. А еще там было, что на него вышли, когда копали под одного… Наим Муяс его звали. Клиба. Официально — владелец фармацевтического завода и сети аптек. И подпольный цех наркотиков. Так вот этот Наим до сих пор ходит на свободе, потому что адвокаты у него хорошие, денег как у психа фантиков, а на охранку он срать хотел. Уважаемый член общества, как же.