Лин даже растерялась на несколько мгновений: не думала, что дело вовсе не в ревности или хотя бы не только в ней.
— Значит, у тебя другой сорт идиотизма. Прости. Такое понять могу. Ну, может, ему все равно, поймут его или будут только подставляться?
— Ему, может, все равно, а мне — нет. — Хесса вздохнула. — Столько времени держалась, а тут… Устроила хрен знает что. Теперь все, пиздец мне.
Лин и хотела бы возразить, но не могла. То есть, если бы это произошло сразу после представления, когда владыка был добр и благостен — она бы почти не боялась. Но сейчас… Не хватало информации. Можно было только надеяться, но кормить других пустыми надеждами старший агент Линтариена не умела. Даже ради их блага.
В пустом коридоре заметалось эхо торопливых шагов. Стражник почти выбежал к камере, остановился резко, уставившись на Лин. Та посмотрела снизу вверх — шевелиться не хотелось.
— Добрый вечер. Я никого не похищаю, просто сижу. Болтаем. Ей разговоры не запрещали, честное слово.
— Это не полагается. В карцере нельзя…
Другие шаги, легкие, быстрые, почти бесшумные, Лин уловила в самый последний момент, а стражник, кажется, и вовсе не расслышал. Потому что уставился на подошедшего Ладуша так, будто тот соткался прямо из воздуха.
— Оставь ее, — сказал Ладуш и посмотрел на Лин. — Возвращайся в сераль. Нечего тебе здесь делать.
То ли что-то в выражении его лица, то ли в голосе заставило напрячься, от нехорошего предчувствия похолодело в животе. Стражник уже громыхал оружием прочь по коридору.
— Что случилось? — спросила Лин, поднимаясь. Ладуш молчал, и она переспросила, скрывая за резким тоном острую, почти животную панику: — Что? Ну, все равно скоро все узнают. Что решил владыка? Он ведь не мог… — Лин осеклась: на самом деле мог что угодно, все здесь помнили два слова, заменяющие закон: «воля владыки».
— Казармы. Но она останется здесь до утра, а потом…
— Нет, — прошептала Лин. Кажется, Ладуш хотел что-то объяснить, может быть, пообещать, что замолвит за Хессу перед Ваганом или договорится с каким-нибудь кродахом из стражи… или небо упадет на землю и всем станет не до Хессы? Лин не слышала.
В мире, где анхи не могли избежать течки, они неизбежно оказывались в полной власти кродахов. Лин на месте Хессы предпочла бы быструю казнь. Даже пусть не слишком быструю, все равно лучше, чем стать подстилкой для кучи потных, агрессивных, озверевших от воздержания стражников. Но ни у Хессы, ни у нее, у любой анхи здесь не было права выбирать судьбу, как нет этого права у самой роскошной атласной подушки: украсят ли ею комнату, положат под голову, усядутся задницей или бросят под ноги. И если для Асира это нормально…
— И он еще говорит, что наш мир безумен? После того, как сам… вот так?
Почему-то вдруг вспомнилось, как владыка утешал Нариму. Утешал, успокаивал ревнивую лживую суку, зная, что именно она виновата, потому что считал ее слишком слабой. Тогда он сказал, что до казарм нужно совершить не одну ошибку.
Лин сжала кулаки и вскинула голову.
— Пусть он повторит это, глядя мне в глаза. Пусть объяснит, за что. Я не понимаю, как он мог быть настолько несправедлив.
— Лин, — Ладуш что-то кричал вслед, но Лин не слышала. Она и сама знала все, что тот скажет. Что нельзя врываться к повелителю без приглашения, да еще в такое время, да еще когда он в дурном настроении, да еще… еще какую-нибудь ерунду. Похрен и нахрен. Потому что из-за этого решения Лин теряла сразу двух дорогих людей. Единственную подругу. И кродаха, которому поверила и в которого успела влюбиться, как последняя дура.
Она еще сообразила, что никто не выпустит ее из сераля, не говоря уж о том, чтобы впустить в покои владыки. Но был другой путь, мимо стражи. Сад, заросли жасмина, запертая калитка — на калитку Лин было плевать с башни. Или со стены. Тем более что на эту стену она влезла бы даже без достаточно надежных для ее веса стволов жасмина, с закрытыми глазами и с разгона. И даже в тех дурацких тапках, которые все-таки сбросила еще у камеры, потому что бегать в них — только улитку и обгонишь.
— Лин, остановись, — Ладуш все-таки умудрился ее догнать. Лин махнула рукой, изображая что-то вроде «слышу, отстань, вали в бездну» и спрыгнула со стены в садик.
Замерла, ожидая оклика стражи, но, похоже, с этой стороны покои владыки не охранялись вовсе. Приди сюда Лин по другому поводу, не такому ужасному, непременно высказала бы все, что думает о дворцовой охране в целом и господине Вагане в частности. Но сейчас халатность стражи была на руку. Лин обвела взглядом ряд открытых настежь окон и двинулась к тому, в котором теплился свет.