***
Утро определялось положением Адпесстрес. Струится красный свет, сверху входя в город и пронзая улицы. Первые минуты тот задерживал тебя, но после ты неожиданно видишь всё ярко и отчетливо, когда, вроде, тебе и не положено. Небо, освещенное им над силуэтами гор, неостановимо тянет взгляд к себе, оставляя его там, растворяя в единых линиях…
А город шумит голосами под звездами. И неслышный Адпестресс под глубоким небом, поднимаясь, выдает тонкий блеск темного снега и тайны планеты без имени. А их коммуна среди прочих домов — это облезлая штукатурка и вечно срывающийся обои на тонких стенах. Деревянный пол, покрашенный в коричневую краску. Высокие окна с решёткой, подсвечивающие вид на бескрайние снега. Она была вечно меняющейся от комнате к комнате. Да, казалось, коммуна, будь то само здание, была живой, вычурной и по-своему колоритной. В таких домах не было нового отопления, поэтому даже в самые суровые температуры люди грелись от чугунных батарей. Но главенствующий атрибут среди скопления незнакомых людей — постоянный ропот. Мало кто задумывался, что через щели тканей чистой одежды на прищепках, люди могут по-настоящему полюбить друг друга, а, может быть, даже стать настоящей семьей.
Так вот, на кухне коммуны царил хаос. Сан пытался сварить кофе. Пожилая хозяйка Глория — найти свой крем для ног в самых неожиданных местах, постоянно загораживая плиту. По коридору бегала маленькая девочка, кричащая, что хочет игрушку из рекламы на телевизоре, пока за ней бежал её отец. Из той же комнаты вышел Херсесс и не успел добежать до двери туалета и ванной — его заняла его мать. А та закричала, что взяла крем на ночь.
Хозяйка, оттолкнув щуплого сына, встала у входа в санузел в раздражении. Говоря об матери Херсесса — Клара, у неё прибавилось пара проблем — грудничковый ребенок и вечное раздражение. Потому, как никто из живущих в доме не умел уживаться друг с другом, для них было большим потрясением столь глобальная суматоха. Она и раньше была на взводе связи с беременностью, но ныне ее, плаксивую и злую, стало на одну больше. Все, кто ни попадья (сноска: нерасторопный человек), ругали Клару за проступки. Муж охладел к ней, потому что никогда ранее после двух рождённых детей не видел ее такой…
А младенец громко плакал по ночам, не оставляя попыток на глубокий сон… Реми, тем временем, сидела на железном стуле у высоких окон с узорчатой тюлью и светящегося светильника и пыталась инструментом поддеть фигурку.
Когда весь шум немного стих, Сан в мятой рубашке спросил Реми:
— Как спалось?
— Бывало и лучше…
Девушка глубоко вздохнула и поправила кудрявую прядь. А Сан показал улыбку, и, выливая последние остатки сиропа, продолжил:
— Я, как никогда, понял это!
Реми посмотрела на его затылок, не изменившись в лице. Последнее всегда выражало спокойствие и даже серьёзность через практически опущенные веки. Но её взор всегда украшался ниткой, бликом чего-то неощутимого и трудно объяснимого — то ли интереса и жажды знаний, а, может, в ней играла нотка наивности и детские в крапинки искренности и непонимания настоящего порядка вещей.
— Я тогда думала о моём прошлом доме. — лик девушки омрачился, — Зная маму, я думала, что не буду вспоминать о ней именно с этими чувствами. Но… — прозвучала короткая пауза, и Сан оглянулся.
— Да ладно, у всех нас бывают тяжелые времена. — проговорил он.
Двинувшись к столу, поставил Реми кофе, пока она продолжала:
— Я скучаю по ней, по дому, по родной еде и нашему маленькому городку…
Несмотря на явную обиду и злость, которая должна была выделяться в голосе, по Реми, ее тембру и отсутствии жестикуляции это было почти так же неясно, как и монотонная речь работающего во вторую смену продавца.
Юноша уставил свой взор на медленно исчезающую пену кофе в своём стакане.
— Ты редко выходила из коммуны, когда мы приехали. За это время я прошёл так много мест в столице. Настолько много, что сейчас меня не покидает чувство, будто я везде уже был…
Девушка перебила парня, оставив инструмент:
— Оно у меня тоже есть. Я… я везде вижу её халат и коллекцию шарфов, — девушка взглянула на вид из окна, — а каждый встреченный мною предмет не вызывает удивления, потому что отводит меня к ней…