— До свидания, Энни. До свидания, радость моя!
Двумя днями позже он провел утро в Хьюстоне с Хэлом Мейгсом, с которым вместе учился в Йеле.
— Тебе очень повезло, старик, в твоем–то возрасте, — сказал Мейгс за завтраком, — потому что я собираюсь представлять тебя самой приятной попутчице, какую ты только можешь вообразить — и ей с тобой по пути до самого Мехико.
Упомянутая леди была, казалось, искренне счастлива узнать, что ей не придется возвращаться домой в тоскливом одиночестве. Они с Томом пообедали вместе в вагоне–ресторане, потом играли в рамми в течение часа; но когда в десять часов, стоя в дверях своего купе, она обернулась к нему внезапно и посмотрела на него так откровенно, что ошибиться в ее намерениях было просто невозможно, Том Сквир был внезапно охвачен чувством, которого от себя не ожидал. Он отчаянно хотел увидеть Энни или хотя бы поговорить с ней по телефону несколько секунд и затем заснуть, зная, что она молода и чиста, как звезда, и находится в безопасности в своей постели.
— Спокойной ночи, — сказал он, стараясь голосом не выдать своего отвращения.
— О! Спокойной ночи!
При прибытии в Эль–Пасо на следующий день он пересек границу у Хуареса. На солнце было очень жарко, и, оставив чемоданы на станции, он вошел в бар, чтобы выпить виски со льдом; когда он потягивал напиток, девичий голос раздался за его спиной:
— Вы американец?
Он заметил ее, сидевшую облокотившись о стол, сразу как вошел; теперь, обернувшись, он оказался лицом к лицу с молодой девушкой приблизительно лет семнадцати, кажется, пьяной, однако не растерявшей окончательно аристократических замашек. Бармен–американец доверительно склонился к нему.
— Я не знаю, что с ней делать, — сказал он. — Она зашла приблизительно в три часа с двумя молодыми приятелями — один из них ее дружок. Они подрались, молодые люди ушли отсюда, а она тут с тех самых пор.
Тома передернуло от отвращения — моральные устои его поколения были задеты, им был брошен вызов. То, что американскую девушку напоили допьяна и бросили в чужом иностранном городе, означало, что такие вещи порой происходят, что такое могло бы случиться и с Энни. Он посмотрел на часы, колеблясь.
— Дайте мне ее счет, — сказал он.
— Она должна за пять порций джина. А что, если ее дружки вернутся?
— Скажите им, что она в отеле «Рузвельт» в Эль–Пасо.
Подойдя к ней, он положил руку ей на плечо. Она оглянулась.
— Ты похож на Санта–Клауса, — сказала она равнодушно. — Но ты ведь не можешь быть Санта–Клаусом, не так ли?
— Я собираюсь отвезти вас в Эль–Пасо.
— Ладно, — заключила она, — ты выглядишь достаточно безопасным для меня.
Она была так молода — пьяная маленькая роза. Он чуть не плакал от сознания того, насколько несущественны для нее любые древние правила, любые жизненные установки его поколения. И все его рыцарство с копьем наперевес не стоило для нее ничего. Такси слишком медленно тащилось сквозь пропитанную ядом ночь.
Оставив вещи недовольному ночному портье, он вышел и нашел телеграф.
«Отложил поездку в Мексику, — писал он. — Уеду отсюда сегодня вечером. Пожалуйста, встретьте поезд в Сан–Пауло в три часа, и мы вместе доедем до Миннеаполиса, поскольку каждая минута без вас для меня мучение. С любовью…»
Он может по крайней мере присматривать за ней, давать ей советы, подсказывать ей, что ей делать со своей жизнью. Как глупа ее мать!
В поезде, покуда раскаленные тропические равнины и зеленые поля отступали перед наступающим Севером, а отдельные снежные заплаты сменялись бескрайними снежными полями, над которыми веяли жестокие ветры, и стынущими на ветру домишками фермеров, он неутомимо мерил шагами коридоры вагонов. Когда поезд подходил к Сан–Пауло, он высунулся из окна, словно юноша, и нетерпеливо обшаривал глазами платформу, но нигде не видел ее. Он так рассчитывал на эти недолгие минуты, пока поезд преодолевает расстояние между двумя городами; они были символом ее преданности их дружбе, и когда поезд тронулся снова, он бросился на поиски и искал ее отчаянно от самого паровоза до смотровой площадки хвостового вагона. Но он не мог найти ее, и теперь он точно знал, что он без ума от нее; от мысли, что она приняла его совет и вступила в связь с другим мужчиной, он испытывал слабость и гнев.
Когда они прибыли в Миннеаполис, руки у него так тряслись, что ему пришлось позвать проводника, чтобы увязать его багаж. Потом было бесконечное ожидание в коридоре, покуда не вынесли его багаж, и он оказался лицом к лицу с девушкой в коротком, подбитом беличьим мехом пальто.