Энтони негромко рассмеялся:
— Я любил математику, когда учился в школе. Поэзия наводила на меня тоску, а с числами я управлялся легко и с удовольствием.
— Ну вот, я рассказала вам все, что могла. Имя той женщины я обещала хранить в тайне.
— Спасибо за искренность.
Энтони понимал, что теперь его очередь рассказать о себе. Как это сделать, не впадая в чрезмерную откровенность? Задача не из легких. Однако Виктория смогла поделиться с ним частью правды. Значит, и ему стоит попробовать.
— Мне было десять лет, когда, за два дня до Рождества, я узнал от отца, что экипаж моей матери перевернулся, и она погибла.
Виктория широко раскрыла глаза и коснулась его руки:
— Мне очень жаль.
— Вы в этом возрасте уже потеряли обоих родителей. — Он сжал ее руку. — Восемь лет я жил с отцом и верил его рассказам о смерти матери. Но в тот вечер, когда мы с вами встретились у церкви, я узнал, что все было не так.
— Что значит «не так»? Ваша мать погибла как-то иначе? Он закрыл глаза, пытаясь заглушить боль, которую испытывал всякий раз, когда вспоминал тот вечер.
— Выяснилось, что моя мать жива.
— Вы уверены?
— Да. Эта новость ошеломила меня. Я прихватил бутылку бренди и очутился у церкви Святого Георгия.
— Это довольно многое объясняет. Но как же ваши родители? Они снова стали жить вместе?
Энтони чуть было не рассмеялся вслух:
— Нет. Мать не желает иметь ничего общего с отцом. Она ушла от него, потому что он изменял ей на каждом шагу. У него было несколько любовниц, и даже внебрачный ребенок.
— Знает ли ваш отец, что она жива? — прошептала Виктория. — Должно быть, ему было ужасно тяжело, когда он узнал правду.
На этот раз Энтони не стал сдерживать презрительного смеха:
— Да, должно быть, ему пришлось чрезвычайно тяжело — ведь он знал об этом с самого начала. Именно он придумал историю про перевернувшуюся карету.
Виктория прикрыла рот рукой.
— О Боже! — пробормотала она. — Ваша мать ушла к другому мужчине?
«Скорее, к другим мужчинам». Энтони отогнал от себя горькую мысль.
— Не совсем так, — произнес он вслух. — Боюсь, я не могу сказать вам большего, не открывая вещей, которые обещал хранить в тайне.
Виктория приложила палец к его губам:
— Тогда — ни слова!
Энтони поцеловал ее палец и задержал руку.
— Однако я должен сказать еще кое-что. Нет никаких оправданий тому, как я повел себя с вами сегодня днем. Но я сожалею об этом, более чем могу выразить словами. — Он сжал ладонями ее замерзшие щеки и нежно поцеловал. — Даю слово — такое никогда больше не повторится.
— Благодарю вас, Сомертон.
— Я бы не стал возражать, если бы вы называли меня Энтони.
Виктория улыбнулась и поцеловала его в ответ.
— Благодарю вас, Энтони.
— Энкрофт говорил, что давно пора рассказать вам, зачем я приехал сюда.
Она заглянула ему в глаза:
— Теперь вы доверяете мне? Он улыбнулся:
— Возможно. Самую малость. Человек; на которого я работаю, поручил мне следить за Харди. Ходят слухи, что на жизнь принца-регента готовится покушение, а Харди — связной у заговорщиков.
— И поэтому вас интересуют его бумаги?
— Именно так. Она нахмурилась:
— Но почему вы не обратились ко мне? Вам известно, что вещи из чужих карманов имеют свойство неожиданно оказываться у меня. Кроме того, женщине гораздо легче подобраться к Харди, не вызывая подозрений.
— Виктория, мне не хотелось втягивать вас в это дело. Я не имею ни малейшего понятия, на что способен Харди.
— Приятно слышать, что вы заботитесь обо мне. Я скажу вам, если увижу у Харди еще какие-нибудь бумаги.
— Мы должны вернуться в дом, пока вы окончательно не замерзли.
Он встал, подал ей руку и продолжил:
— Мне придется просить вас об одолжении. Знаю, я не заслуживаю вашей помощи после того…
— Что нужно сделать? — перебила она.
— Можете ли вы задержать Харди внизу, пока я еще раз обыщу его комнату?
— Он предлагал мне сегодня вечером посмотреть пантомиму или поиграть в карты. Я найду его и попытаюсь занять, пока вы не вернетесь. Сколько времени вам потребуется?
Он достал карманные часы и вытянул руку, чтобы луна осветила циферблат.
— Мне необходимо, по крайней мере, полчаса. Я вернусь в гостиную, как только закончу.
— Хорошо. — Виктория прикоснулась к его щеке: — Будьте осторожны.
— Постараюсь. А вы не позволяйте Харди оставаться с вами наедине. — Ему не удалось скрыть свою ревность, хотя он очень старался.