— В такую погоду, да еще ночью, мы далеко не уедем. Харди не осмелится на жесткие действия в доме Фарли. Кроме того, Николас обещал присматривать за ним. Так что до утра мы совершенно свободны.
Подойдя к бюро, он достал из ящика заряженный пистолет и положил на ночной столик. На всякий случай. Виктория прерывисто вздохнула:
— Ты думаешь, тебе придется пустить его в ход?
— Надеюсь, что нет. Но лучше подстраховаться. Раздался стук в дверь, и Виктория оцепенела.
— Все хорошо, не волнуйся.
Энтони впустил в комнату лакеев. Они втащили впечатляющих размеров медную ванну (спасибо Ханне, она выполнила его просьбу!) и ведра с горячей водой.
Когда слуги ушли, Энтони запер дверь и улыбнулся:
— Ваша ванна, миледи.
— Я уже принимала одну сегодня утром. Правда, она была гораздо меньше.
Он развернул ее спиной к себе и, расстегивая платье, проворчал:
— Уж и не знаю, каких размеров ванна нужна после общения с этим вонючим ублюдком.
— Действительно, — согласилась Виктория, дожидаясь, пока он распустит шнуровку корсета. А потом повернулась и, перешагнув через упавшую на пол сорочку, спросила: — Ты составишь мне компанию? Там хватит места нам обоим.
Именно на это он и рассчитывал.
— Чуть позже. Забирайся в воду, я помою тебя.
Ее небесно-голубые глаза стали сапфировыми. Ему хотелось дарить ей ожерелья из сапфиров и рубинов. И одеть ее в драгоценные шелка и бархат. Чтобы она купалась в роскоши… Но сейчас нужно просто искупать ее.
Он снял сюртук, засучил рукава и встал на колени рядом с ванной.
— Дай мне твое лавандовое мыло.
Вдыхая нежный аромат, он намылил руки и провел ладонями по ее шее, стирая с нее поцелуи этого грязного негодяя.
— Что ты делаешь? — Голос Виктории слегка дрожал.
— Уничтожаю следы Харди.
— Почему?
Энтони зачерпнул ладонями воду и смыл пышную пену.
— Потому что ты принадлежишь мне, — тихо сказал он. — А теперь расскажи мне, что же я хотел сделать с тобой.
— Откуда ты знаешь про это?
— Мы с Николасом находились в комнате секретаря. Там все прекрасно слышно. Итак, я уже в курсе того, что хотел привязать тебя к кровати, а каковы были мои дальнейшие планы?
Она приблизила губы к его уху.
— О! Неужели леди знает такие слова? Это наводит на размышления. Очевидно, работа в борделе — прелюбопытная вещь.
Энтони снова взял мыло, а потом скользнул ладонями по ее груди, приближаясь к темно-розовым соскам.
— Так далеко Харди зайти не успел, — рассмеялась Виктория.
— Хорошо. Иначе мне пришлось бы убить его.
— Энтони, ты, правда, ревновал? Или притворялся, чтобы посильнее напугать Харди?
Он уже достиг мягких завитков волос в самом низу ее живота, но, услышав вопрос, остановился.
Стоило ли признаваться в том, как сильно он увлечен ею? Ни одна женщина не доводила его до такого состояния. Но он обещал ей быть по возможности искренним.
— Нет, я не притворялся. Мне хотелось задушить его голыми руками. Честно говоря, если бы Николас не остановил меня, вероятно, этим бы дело и кончилось.
Виктория посмотрела на него и улыбнулась:
— Ты собираешься присоединиться ко мне или нет?
— О черт, — прошептал Энтони, а затем поднялся на ноги и, быстро освободившись от одежды, погрузился в ванну. При этом изрядное количество воды пролилось через край.
Виктория тихо засмеялась, когда его ступни заскользили по ее ногам, провели по бедрам, поднялись к груди и задержались на сосках. Оказывается, принимать ванну вместе с мужчиной — чрезвычайно волнующее и одновременно забавное занятие.
Он слегка раздвинул ноги, а потом сомкнул у нее за спиной и подтянул к себе. От его улыбки сердце Виктории учащенно забилось.
— Что ты делаешь?
— Я подумал, что тебе будет гораздо удобнее сверху.
— Ты же не собираешься заниматься любовью прямо здесь, правда? — пролепетала она.
Энтони притянул ее ближе и приподнял так, что Виктория оказалась над его бедрами.
— Какая разница — здесь или на ковре у камина?
— Но мы все вокруг зальем водой! — попыталась она возразить. Однако, ощутив мощное давление у себя между ног, внезапно поняла, что ее вовсе не заботит, сколько прольется воды, и просто открылась ему навстречу. Он медленно заполнил ее, а она смотрела в его глаза и видела в них свою погибель.
Ей хотелось каждую ночь засыпать у него на груди, чувствуя себя защищенной. Ей хотелось каждое утро просыпаться и притрагиваться к его колючей щеке.
С каждым его движением ее желание нарастало, доводя ее до исступления, и, наконец, вырвалось наружу.