2.
Через семь дней численность стаи выросла вдвое. Каждый вечер все новые оборотни выходили из леса к костру, и перекинувшись уважительно кланялись вожаку. Нелепое происшествие с волкодлаком выветрилось из памяти, у всех кроме Лорага. Ответственность за благополучие стаи не позволяла вожаку легкомысленно относиться к чему бы то ни было. Впрочем, он и сам считал, что вряд ли им доведется еще столкнуться. Слишком разные пути у от рождения живущих в двух ипостасях, и тех, кто перекидывается при помощи черного колдовства. Но вскоре ему вновь пришлось услышать о волкодлаке. Один из вновь присоединившихся к стае молодых оборотней рассказал, что видел огромного волка с человеческими глазами беспощадно вырезающего истошно мычащее, мечущееся в загоне стадо коров. Когда прибежали люди волкодлак перепрыгнул изгородь и скрылся в лесу.
Ночью Лютава толкнула его в плечо. Лораг вскинул голову, взглянув на подругу. Как и все оборотни, он предпочитал спать волком. «Что случилось?» – спросил он взглядом.
– Пойдем, – шепнула она.
Запах! Он окинул взглядом спящую стаю и не перекидываясь легко последовал за ней. Лютава бежала легко и свободно, без страха взбивая босыми ступнями рыхлый снег. Лораг гнался за ней на четырех лапах. Если бы запоздалый охотник или еще какой человек увидел сейчас эту картину, что бы он подумал? Вот мчится по залитой лунным светом снежной целине обнаженная молодая женщина, а следом за ней пластаясь над сугробами несется громадный матерый волк. Лицо женщины озарено задорной улыбкой и порой слышен ее веселый смех. Да, какая разница, что бы подумал этот несуществующий наблюдатель. В волчьей ипостаси на четырех лапах преследователь был ниже очаровательной беглянки, зато какой открывался вид снизу! Взбудораженный погоней Лораг взвился стрелой, и перекинувшись сжал Лютаву в обьятиях.
– Попалась! – улыбнулся он.
Возвращаться к стае они не стали уснув под раскидистым шатром ближайшей ели. Перед рассветом Лораг разбудил подругу.
– Быстрее! – скомандовал он перекидываясь.
Лютава не говоря ни слова, перекинулась следом, и тут она услышала, доносящийся издалека вой, крики пронзительный плач детей – там, где осталась стая. Дети! Там были и их с Лорагом дети! Бросившись следом за вожаком Лютава мчалась ведомая материнским инстинктом, не помня себя от ярости. Она знала одно, так кричать могут только те, кого убивают. А потом она упала в снег выворачивая внутренности рвотой. Так плохо как сейчас ей не было никогда в жизни. Судороги били тело. Она скребла и грызла снег не в силах подняться. Ее подняли на руки и понесли.
– Не дыши, – услышала она глухой голос Лорага донесшийся словно издалека.
Лютава послушно попробовала задержать дыхание. Получалось не очень, тело отказывалось ей подчиняться.
– Все, теперь можно, – сказал Лораг, положив ее в снег. – Дыши, ну же!
С трудом приподнявшись на неверных лапах Лютава перекинулась.
– Колдовство, – прохрипела она, не узнавая свой собственный голос.
Лораг согласно кивнул.
– Идти сможешь?
– Нас, оборотней, так просто не убьешь! – с ненавистью прошипела она.
– Тогда за мной! След в след. Под ветер попали, нужно обойти.
Последней фразы она не поняла, но послушно перекинувшись побежала за ним стараясь даже наступать на следы его лап, хоть в этом в общем-то и не было нужды.
Обогнув поляну, на которой осталась стая по широкой дуге, они зашли с другой стороны и увидели ЭТО.
В предутреннем сумраке кровь казалась черной. Она выплескивалась из смертельных ран и впитывалась в сугробы. Заговоренное железо раз за разом проникало как уже в остывающие тела, так и в еще, теплые, живые, что силились отползти в сторону, оттягивая страшную развязку.
Они лежали вповалку: серый волчий мех рядом с голой человеческой кожей, жуткие оскаленные морды и искаженные от бессильной ярости лица – все перемешалось в этом кровавом снегу.
В стылом зимнем воздухе витала смерть. Она стлалась белесым, истекающим от ран паром и имела запах горячей крови и распоротых внутренностей. А еще там был дым… мерзкий, лишающий сил, выворачивающий наизнанку, дымок, вьющийся от небольшого костерка, рядом с которым стоял могучего телосложения мужчина, и смотрел на происходящее сытым, довольным взглядом.