— Никак нет, — поднялся Суховаров. — У меня к чужому руки не тянутся. Хозяин по доброму согласию одолжил до окончания войны. Можете (просить его самого.
Но спрашивать не пришлось. Старик встал и, путая русские и немецкие слова, стал объяснять:
— Их бин Карл Мейер, антифашист. Гитлер — сволочь, капут, фашизм капут. — Он стукнул палкой по своему протезу. — Я много был концлагерь, нога капут. Гитлер убивалъ мой сын… Этот фаррад я сам даваль…
Старик поспешно заковылял в дом и через несколько минут возвратился, держа в руках пожелтевшую от времени газету немецкой компартии "Rote Fahne". На первой странице мы увидели портреты Владимира Ильича Ленина и Эрнста Тельмана.
— Я ошень сберегаль, — сказал Карл Мейер.
Мы поинтересовались, откуда он знает русский язык. Немец рассказал, что в прошлую войну был в России в плену, что он рабочий- металлист, знал Тельмана. Он заявил, что приветствует советских летчиков, которые несут избавление немецкому народу от коричневой чумы.
Старик подвел нас к сараю, в котором лежало десятка два сваленных в кучу велосипедов. Видимо, фашистская солдатня, убегая, не успела их забрать, а может быть, про ник попросту забыла. Карл предложил нам взять по велосипеду, так как они все равно здесь никому не нужны: в городе почти не было населения. А нам могли пригодиться быстрее добираться от жилья до аэродрома. Так наша эскадрилья стала "механизированной". Мне достался хороший "Вандерер", с которым не
расставался до конца войны.
В знак благодарности мы дали Карлу пару банок тушенки, хлеба, сахару и налили стопку русской водки. Старик выпил и запел:
Вольга, Вольга, мутэр Вольга,
Вольга русски есть река…
Видя, что советские летчики ведут себя корректно, миролюбиво, смеются вместе со старым Карлом Мейером, даже угостили его, к нам подошло несколько женщин и ребятишек. Мы поговорили с ними, чем могли одарили. А когда на велосипедах уезжали на аэродром, нам вслед неслось:
— Я зналь, русски зольдат — карош зольдат! Ошень карош!
Это Карл Мейер говорил своим землякам, Свидетельства поспешного отступления врага нам пришлось видеть везде. На обочинах дороги от города до аэродрома валялось множество замерзших немецких трупов.
Никто не позаботился о похоронах погибших. В имениях и на хуторах бродил брошенный скот. Мы накачивали в поилки воду, открывали сараи с сеном, стараясь облегчить страдания животных.
Как только улучшилась погода, эскадрилья снова принялась за свое привычное дело — прикрывала с воздуха сухопутные войска, обеспечивала бомбоштурмовые удары "пешек" и "ильюшиных" по окруженному юго- западнее Кенигсберга врагу, вела разведку. Снова разгорались ожесточенные бои с фашистскими самолетами.
Однажды в районе Хейльсберга мы с Калюжным на высоте около 4000 петров встретились с шестеркой Ме-109Г-2. Это были самолеты последней модификации, с более мощным мотором и четырьмя пушками. Мы знали, что на такой высоте нашим Якам с ними не так-то просто драться. Но отступать не собирались. Бой завязался упорный, тяжелый. Немцы всячески старались зажать оба Яка в "клещи". 4 "мессера" вели с нами бой, а пара крутилась выше, при удобном случае переходила в атаку и снова уходила вверх. Нам в основном пришлось вести бой на горизонтальном маневре и со снижением. Чем меньше становилась высота, тем заметнее ощущались преимущества наших Яков. В бешеной карусели на зрительной связи мы носились с Алексеем на встречных курсах, отбивая атаки врага и прикрывая друг друга. Вижу, Калюжный заходит в хвост одному "мессеру". Кричу по радио: "Алексей, бей, сзади никого нет!" Он так из пушки и пулеметов саданул, что вражеский самолет сразу окутался дымом и круто ушел вниз.
Немцы еще яростнее стали наседать. Вот один из них пристроился в хвост Алексею. С силой беру ручку на себя. От большой перегрузки темнеет в глазах. Максимальный крен, и одна, затем вторая очереди прошивают "мессер". Калюжный от радости орет по радио: "Хорошо, Коля, давай еще!" Но давать уже некогда горючее кончается.
Мы выбрали удобный момент и на большой скорости ушли на свою территорию.
Вскоре полк получил приказ перебраться на аэродром Виттенберг, бывшую базу, где немецкое командование готовило летчиков высшего класса.
Летный, технический состав и батальон аэродромного обслуживания разместитесь в благоустроенных домах и казармах. Гитлеровцы не успели их взорвать. Аэродром с асфальтобетонным покрытием был очень кстати — наступила распутица. Здесь в эскадрилью прибыло пополнение молодых летчиков. Калюжный, Абрамишвили, Васильев, Машкин, Лукьянченко, ранее летавшие ведомыми, были назначены ведущими пар.