– О, привет. А ты становишься миленькой, – хмыкнули над ухом.
Антон незаметно оказался рядом, пока я теребила в руках торбу, ожидая задерживающуюся на перемену группу Лерки.
– Привет, – откликнулась я, собираясь игнорировать то, как Чехнецкий с ухмылкой смотрит на вязаные митенки, уже вызвавшие ко мне нездоровый интерес у окружающих (как же, я изменяю своему «стилю»!), но слова потонули в шуме. Из дверей, наконец, хлынул поток освободившихся студентов.
Показалась и Лера. Я узнала Беловенцеву по светлой голове, видневшейся за людским потоком, но как только толпа рассредоточилась и Лера шагнула к окну, на секунду подумала, что обозналась.
Пропали все побрякушки с летучими мышами, «средневековая» юбка до пят сменилась обычной, до колена, канула в прошлое потасканная «школьная» сумка с оскаленным упырем и вампирским замком на заднем фоне.
Эти изменения заметил и Антон, внимательно разглядывавший Леру.
– Здорово, Лерка! А куда девалась вся вампирская романтика?
– И тебе не хворать. В гробу я их всех видела!
– Как это, ты, и больше вампиров не любишь? – удивился он. – Мы-то думали, что это вообще не лечится.
– Тебя бы так за шею грызанули! – возмутилась Лерка. – Я бы посмотрела, как бы ты их после этого любил!
Взяв меня за руку, Беловенцева гордо прошествовала к лестнице, не попрощавшись с Антоном.
– Ты видела, как он на меня смотрел? – прошептала она мне на ухо.
– Пока не извинится за тот раз, не вздумай с ним любезничать, – напомнила я.
– Умеешь ты испортить настроение! – Лера недовольно надулась и поправила немного опустившийся воротник блузки, благодаря брошке с камеей заколотый достаточно высоко, чтобы не скрывать шею под шарфиком или платком.
Пока оставалось время до следующей пары, я пыталась расспросить ее про сны, но Лера ничего толком не могла сказать, щебетала только про одежду: как хорошо, что она не отвезла все, что покупала ей мама (сарафаны, цветные кофточки и прочее) домой.
– Я была такой дурочкой, мне ведь совершенно не идут те тряпки до пят! Надо было слушать Кларисандру, она плохого не посоветует.
Я только хмыкнула на это.
Громадный парк, нечета тому, что у нас через дорогу от колледжа, заставлял поверить – пыльный, раскаленный город, в который мы приехали на выходной, – не более чем мимолетный мираж.
Мы с Кларисандрой забрались в самую сердцевину, где деревья даже заглушили шум проезжающих за оградой парка машин. Зато в уши врезались вопли павлинов, возле вольера с которыми мы приземлились на лавочку пообедать. К счастью, голосили павлины редко.
Место было выбрано не случайно. Кларисандра решила, что ловец снов определенно пойдет на пользу Лере, а потому после основных дел мы направились сюда, в надежде раздобыть красивых перьев. Кларисандре хотелось сделать для подруги нечто грандиозное, что произведет глубокое впечатление на Леру, а не подарить ловец с картинкой в центре, купленный в сувенирном магазинчике.
Вчера днем, глядя на Лерку, мне казалось, что с проблемами Беловенцевой покончено, но Кларисандра в этом сомневалась.
И оказалась права! Уже не задумываясь, получится ли попасть к Лере в сон, я просто явилась для проверки, и обнаружила безрадостную картину: темное подземелье с облезлыми липкими деревьями и несчастная Лерка, пригорюнившаяся в углу. Зажечь солнце у нее не получалось.
В этот раз я задержалась «в сознании», да и в гостях, намного дольше – тормошила Леру, когда она теряла осознанность, а врученное ей солнце на веревочке превращалось в обычный воздушный шарик…
Утром мы с Кларисандрой встретились на вокзале, и впервые с тех пор, как обзавелась плеером, я ехала в автобусе без наушников, обсуждая с подругой сны. Мы говорили, говорили, и не могли наговориться.
Минувшей ночью Кларисандре удалось на несколько мгновений понять, что она спит, и это очень ее воодушевило, а я испытала что-то вроде прилива счастья.