– Боже милостивый! – услышал Лиаракос сдавленный голос жены.
– Он производит впечатление, не так ли?
После вопросов заявление прокрутили еще трижды. Эксперты – адвокат, психиатр и специалист по вудуистским культурам Южной Америки – единодушно сошлись во мнении, что Альдана – преступник с манией величия.
Зазвонил телефон, и тут же раздался звонок в дверь. Элизабет пошла открывать гостям, а Лиаракос подошел к телефону. Звонил старший партнер фирмы.
– Я только что увидел в новостях нашего нового, самого известного клиента.
– Да, я тоже смотрел.
– Танос, тебе нужно найти средство, чтобы заткнуть ему рот. За один раз ему удалось убедить половину населения Америки в том, что он виноват как дьявол. Половина дела сделана!
– Я категорически предупреждал его...
– Танос, он всего лишь человек. В нашей фирме пятьдесят два партнера и сто двадцать помощников, которые представляют более дюжины счастливчиков, пятьсот крупных и около ста пятидесяти менее крупных компаний. Мы занимаемся судебными делами и коммерческими спорами. Одно дело защищать сбежавшего преступника, и совсем другое – человека, который пытается выдать себя за Антихриста!
– Он не виновен, пока его вина не доказана.
– Ты знаешь об этом, и я знаю, но публика может и не знать. Я заявляю тебе вполне откровенно, Танос. Мы никогда не говорили, кого тебе защищать, а кого нет. Но наша фирма не собирается разоряться только из-за того, чтобы удостоиться привилегии представлять самого отъявленного бандита со времен Аль Капоне. Ты заставишь его заткнуться или пусть он ищет себе другого адвоката. Я ясно выразился?
– Да, Харви.
– Загляни завтра ко мне в офис. – На том конце положили трубку.
Некоторое время Танос Лиаракос сидел с телефонной трубкой в руках, затем медленно положил ее на аппарат.
Харви Брюстер был еще тот зануда. Если он думает, что фирма может запросто избавиться от Чано Альданы, просто швырнув ему в лицо его дело и известив клерка в суде, то его ждет большой сюрприз. Судья не позволит ни Лиаракосу, ни фирме выйти из дела, пока другой компетентный и опытный адвокат не согласится представлять Альдану. На судью будут давить, чтобы он провел дело незамедлительно, а у него есть средства переложить всю тяжесть этого давления на адвоката и прокурора.
Лиаракос знал, что судья не будет сомневаться, использовать ли ему свою власть. Гарднеру Снайдеру было чуть больше семидесяти, и в судейском кресле он уже свыше тридцати лет. Это самый бесстрастный педант из всех, с кем Лиаракосу приходилось сталкиваться. Несомненно, именно по этой причине Министерство юстиции сделало все от него зависящее, чтобы дело досталось Снайдеру.
Не исключено, что завтра обвинение также получит команду замолчать и принудить к этому других. У Лиаракоса было чувство, что в данный момент телефон прокурора тоже звонил. Возможно, первый шаг стоило сделать ему. Несомненно, Альдана должен замолчать, иначе ему не видать справедливого суда.
Дверь отворилась. Элизабет просунула голову.
– Танос, гости пришли, пойдем.
Гости обсуждали пресс-конференцию Альданы. Те, кто видел ее в новостях, делились впечатлением с теми, кто ее не видел. Лиаракоса засыпали вопросами, от которых он с улыбкой отбивался, что ему удавалось с трудом.
Он уже покончил с третьей порцией выпивки за вечер и раздумывал над тем, справится ли с четвертой, когда увидел, как Элизабет направляется к нему из кухни.
– Звонит твоя мать. Она явно не в себе.
– Я возьму трубку в кабинете.
В кабинете Джефферсон Броуди и женщина, едва знакомая Лиаракосу, вели оживленную дискуссию. Он извинился и запер за ними дверь.
– Привет, мама.
– Танос, Танос, что ты наделал?
– Мама, я...
Его ответ ее не интересовал. Она бросилась в наступление.
– Я видела этого ужасного человека, твоего клиента, в вечерних новостях. Я хотела тут же тебе позвонить, но звонили мои друзья, мы проговорили около часа. Поэтому звоню тебе, как только появилась возможность.
– Мама, я адвокат, я...
– Ты не должен защищать всякую мразь, торгующую наркотиками. Боже мой, я и твой отец отказывали себе во всем, копили деньги тебе на колледж и юридическую школу, чтобы потом ты защищал такую мерзость, как этот Альда... Альда-нечто. У тебя есть совесть? Где твоя мораль? Что ты за человек, Танос?
– Мама, я адвокат, – нет, дай мне закончить! Я адвокат, а этот человек имеет право на защиту, неважно, в каком преступлении его обвиняют.
– Но ведь он виновен!
– Он не виновен, пока жюри присяжных не признает его таковым. И виновен ли он или нет, он должен иметь адвоката.
– Я надеюсь, Господь справедлив, и ты проиграешь, а этот человек заплатит за все свои преступления, Танос. Он убивал и грабил, подкупал и делал Бог знает что еще, его нужно отправить куда-нибудь, где он не сможет причинять боль невинным людям. Тысячам невинных людей. Танос, ты предаешь свой талант и свою веру, помогая такому человеку.
– Мама, я не собираюсь продолжать с тобой спор.
– Он сказал, что у него есть ключ от преисподней. И у него он есть. Ты помогаешь этой мерзости остаться у дел. Ты помогаешь ему убивать невинных людей. Ради памяти твоего отца, после всего этого ты спокойно спишь по ночам?
– Я уже слышал все это.
– Нет, ты не слышал. Тебе придется выслушать свою мать, которая любит тебя и хочет спасти твою душу. Тебе придется отказаться от помощи этим людям. Танос, мой Танос! Ты разбиваешь мне сердце.
– Мама, у нас полный дом гостей. Я не хочу обижать их, стоя весь вечер в кабинете и слушая твои проповеди о том, в чем ты ничего не понимаешь. Неужели ты мне ни капли не веришь?
– Верить тебе, когда ты продаешься таким негодяям, как Альдана? Да меня от тебя тошнит. – Она бросила трубку.
Есть хоть кто-нибудь, кто не смотрел вечерние новости?
На столе лежала бейсбольная перчатка. Он поднял ее и потрогал мягкую кожу. Черт! Он ударил кулаком по перчатке. Черт, черт, черт.
Лиаракос выключил свет и остался сидеть в темноте, ослабив галстук и устроившись поудобнее на диване. Сначала он слышал голоса за дверью, шум вентиляции, потом звуки куда-то исчезли.
Шумы как бы отошли на задний план, как гудение толпы вечером на стадионе "Тинкерфилд" в Орландо, которая вздыхает и охает в такт игре.
Там никогда не бывало много народу, в хорошие" вечера – тысячи полторы. Но, независимо от количества людей, эти жаркие душные вечера доставляли удовольствие. Мячи летели со скоростью примерно восемьдесят миль в час, достаточно быстро, если вам сорок один, а вы стараетесь достать один из них своей битой. В те редкие моменты, когда удавалось ударить по мячу, выкладывался до конца, чтобы прийти первым. Иногда сам себе удивлялся, отражая бросок.
Теперь то лето казалось сном. Лиаракос все еще чувствовал запах пота, ощущал землю под шипами своих туфель, видел, как мяч отделяется от биты и летит по направлению к нему, а он его ловит. В этот момент он знал, что находится на вершине своей жизни. Солнце, пот и смех товарищей по команде...
Кто-то тряс его за плечо.
– Папа, папа, проснись.
В кабинете горел свет.
– А?
Это была Сюзанна, его двенадцатилетняя дочь.
– Папа, что-то с мамой, она закрылась в ванной наверху и не хочет выходить.
Танос Лиаракос вскочил как ужаленный и бросился из комнаты. Через гостиную мимо ничего не понимавших гостей вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу. Сюзанна в ночной рубашке бежала следом, стараясь не отставать.
Он подергал ручку двери. Заперто. Лиаракос забарабанил кулаком в дверь.
– Элизабет, Элизабет, ты слышишь меня?
Ничего.
О Боже, только не это, только не это!
– Элизабет, если ты немедленно не откроешь, я сломаю дверь.
Сюзанна и ее младшая сестра стояли в проходе и смотрели, то и дело всхлипывая.
– А вы, девочки, идите в свою комнату, делайте, как я сказал. – Они ушли.
Он пнул дверь. Девочки стояли в дверях своей комнаты и плакали. Лиаракос уперся спиной в стену, а правой ногой с силой ударил в дверь. Дверь треснула. Он ударил еще, и замок поддался.