— Ты схватил меня, — мямлит она, с трудом ворочая языком.
— Разве это оправдание? Ты могла заорать, позвать на помощь, врезать мне по яйцам. Но ты потекла. Сразу. Тебя и уламывать не нужно было, сама на меня набросилась. Спорим, ты и сейчас мокрая?
Ева облизывает пересохшие губы, не отводя взгляд от Диминых глаз, в которых растекается чёрная лава. Запах его тела ударяет в голову, превращая Еву в безмозглое существо. Дима коленом раздвигает её ноги, вжимается пахом в промежность, и Ева стонет, ощущая его твёрдость.
— Горячая какая, — шепчет он ей в ухо. — Ты плохая девочка, Ев. Не слушаешься, дерзишь, копаешься в личных вещах, врёшь, убегаешь. За такое поведение обычно наказывают.
Дима перемещает одну руку на её шею, чуть сдавливает, затем медленно скользит вниз, оглаживает пальцами ключицы, задирает майку и сжимает грудь. Ладонь движется дальше — дразня, распаляя и заставляя Еву выгибаться дугой. Когда Дима убирает руку, Ева от досады закусывает губу, но в следующую секунду громко вскрикивает от прилетевшего между ног смачного шлепка.
— И что мне с тобой сделать?
— Что угодно.
— Уверена? — Дмитрий зловеще ухмыляется, и Ева понимает, что вымаливать прощение придётся долго.
Глава 20
Он прикасается к ней неспешно, едва ощутимо, превращая Еву в сплошной оголённый нерв.
Все её просьбы Дима начисто игнорирует. Играет с ней на свой лад, подводя к черте и раз за разом прекращая ласки за несколько секунд до разрядки.
Ева лежит на постели в позе звезды. Полностью обнажённая, раскрытая перед ним и беспомощная. Она сама согласилась, а теперь ругает себя и злится на Диму. Шевелиться ей запрещено. За каждое движение, за попытку выгнуться, свести ноги или изменить положение рук прилетают смачные шлепки.
— Я привяжу тебя, Ев, — тихо произносит Дима, нависая над ней. — Только дёрнись ещё раз.
На нём лишь шорты, но это такая ощутимая помеха. Если бы не они, Ева смогла бы склонить его к быстрому сексу. Обхватила бы его торс ногами и рванула бы бёдрами навстречу. Но треклятые шорты всё портят. Их нужно снять. А если Ева потянется к ним, то не успеет даже взяться за край.
Неужели можно быть настолько одержимой мужчиной? Или желанием секса с конкретным мужчиной… Какая разница?
— Ауч! — воет Ева, когда Дима вновь погружает в неё пальцы, и хватается руками за его плечи.
Пальцы сразу же выскальзывают из неё. Пустота вызывает шквал ругательств и обостряет и без того неконтролируемую похоть.
— Руки, Ев, — доносится до неё вкрадчивый голос, а затем следует шлепок по бедру. — В стороны.
Дмитрий сползает вниз, дует на клитор, и Ева выгибается дугой, издавая громкие стоны.
— Пожалуйста, — скулит она. — Ну что мне сделать? Я уже извинилась. Пожалуйста. Дима.
Он лишь усмехается и продолжает свою изощрённую игру. Скользит пальцами по животу, легонько касается лобка, задевает ногтем клитор, и Ева извивается. Шлёпает промеж её широко разведённых ног, и Ева снова скулит и стонет. Дима обхватывает её бёдра, подтягивает ближе и слизывает её соки. Он сам еле держится, но ему не хочется торопиться. Дима хочет свести Еву с ума от желания. Распалить настолько, чтоб забыла, как её зовут. И у него получается.
Ева не то что своё имя не помнит, она даже не понимает, где находится. Дима терзает клитор губами и языком. Прикусывает, чуть засасывает и вылизывает, не сбиваясь с ритма и при этом трахая Еву пальцами. Такая мокрая и податливая. Такая родная. Он тянет в себя её запах и стонет. Её тело откликается на каждое движение, на каждое пошлое слово. Ева извивается ужом, запрокидывает голову, прогибаясь в пояснице и кричит, сотрясаясь в оргазме.
Дима стаскивает шорты, погружается в разгорячённое, истекающее соками и всё ещё сокращающееся лоно, и моментально дуреет.
Ощущения — космос. Дрожь — до костей. В голове взрываются цветные снаряды, зрение туманится, а вместо дыхания из груди рвутся стоны и хрипы. Дмитрий просто отпускает себя и начинает вдалбливаться в Еву мощными толчками. Он хотел трахать её медленно, но стоило в неё войти, все замыслы полетели к чертям собачьим.
Его ломало без неё. Клинило и выносило. Дима натурально помешался на Еве. Втюрился, растеряв остатки мозга. Когда Дмитрий признался себе в этом, всё встало на места. Не нужна ему другая. Только эта. Его женщина. Её хочется целовать до припухших губ, трахать до исступления, дышать ею, наполняться и отдавать. Носить на руках, делать для неё так много… всё. Всё будет брошено к её ногам, стоит ей лишь слово сказать.