— Это вы меня? — и без того узкие глазёнки, сжались в едва заметные щёлочки, а ехидная бровь уползла так высоко, что лобные складки напомнили сморщенное яблоко, переживающее не лучшие времена.
— Вас, вас, — кивнул Илья утвердительно и этот приземистый опёнок тут же, вообразив себя боровиком, приосанился, и, дёрнув плечом, протянул нараспев:
— Чем обязан, молодые люди?
Илья и Лиля бегло переглянулись и первый озвучил вопрос волновавший их обоих:
— Скажите, там охраны много?
Сморчок тут же поник, осознав что его собственная персона никому не интересна, и, шамкая челюстью пролепетал:
— Да эти цепные Церберы сторожат свою душегубную контору, словно это вход в Рай. Особенно от грешников — вроде меня и малолеток — вроде вас. Можете даже не мечтать. Вас дальше входа туда не пустят. А если и впустят, то пинками под зад быстро вытолкают.
Врываясь скрюченными пальцами в увлажнившиеся пряди, он судорожно стянул их в пучок, а затем, ослабив, потрепал, только усиливая хаотический беспорядок.
— Эти гады бдят каждый неверный шаг и, уж тем более, не допустят никакого беззакония. Если это слово вообще применимо к данному заведению.
После затянувшейся паузы, во время которой брат и сестра энергично шевелили всеми имеющимися извилинами, Илья процедил сквозь стиснутые зубы:
— На входе амбалы?
Сморщенный опёнок покосился на парня, медленно переползая взглядом на стоявшую рядом девушку.
— На основании чего, собственно, я должен вам что-либо вещать?
— Ну, я так понимаю, вы являетесь амбассадором компании «Пиковая дама», судя по натруженным пальцам рук и проницательно-настороженному взгляду. Я прав?
Судя по вытянувшемуся лицу — нещадно вышвырнутого за порог — постояльца, из всей красноречивой фразы, неосторожно слетевшей с уст Ильи, понятны ему были только последние два слова. Сникнув окончательно и опустив узкие плечи, он обиженно проговорил:
— Зачем же оскорблять-то сразу? Я вроде по-доброму к вам.
Едва сдерживая, рвущийся из груди, смех, Лиля бросила на Илью «хихикающий» взгляд, и, отвернув голову в сторону, задорно тряхнула забавными косичками.
— Амбассадор — это… да, собственно, неважно.
Лиля всё таки не сдержалась и сдавленно всхлипнула, пытаясь сохранять спокойствие — хотя бы внутренне.
— Видите ли в чём дело. Нам надо срочно повидать хозяина этого… — Илья окинул брезгливым взглядом убогий фасад и уточнил: — .. королевства.
Мужичишка тут же повеселел, и, даже забыв о недавно нанесённом «оскорблении» задорно загоготал, запрокидывая голову назад:
— Это кого это? Не самого ли Силова? — шкала громкости смеха ползла вверх по нарастающей, а мужичишка просто сложился пополам от режущего живот хохота. — Да кто же… кто же ва… вас… к нему пустит? Он же в этом — как вы выразились — королевстве КОРОЛЬ! Пиковый!
Сморчка взбодрило от веселья и он задорно добавил:
— Король с простыми подданными не общается. Мы для него мусор под ногами. Средство наживы. Негоже ему до нас снисходить со своего величества, — безудержный смех начал затухать, и, наконец, окончательно затихнув, растворился в тишине майской ночи. Не говоря больше ни слова, жалкий представитель простого люда, понурил плечи и подался восвояси.
Проводив собеседника прощальными взглядами, Лиля и Илья покосились вновь на убогонькую табличку над дверью — Обувная мастерская.
— Может попросим набойку мне починить? — предложила Лиля вроде как шутливо.
— Идея так себе. Два часа ночи.
— Пожалуй, — усмехнулась рыжая бестия. — Твои варианты?
— Надо узнать как он перемещается. На чём. И тупо подловить его возле клуба.
— Предлагаешь караулить его здесь сутками?
— Лиль, нам надо с ним пообщаться. Так не может больше продолжаться.
— Согласна.
— Могу конечно предположить, сколько бодигардов за ним таскается, но не покушение же мы на него готовим. Просто переговорить хотим. Выяснить долг отца и прочую фигню со сроками.
— Илья, а если… если там сильно много? Как возвращать будем? Нам же ещё восемнадцати нет.
— Вот это как раз не проблема. Да и совершеннолетие не за горами.
— Нам надо обоим работу какую-то толковую, иначе никакой долг мы не вернём.
— Надо. И я уже серьёзно озаботился этим моментом.
— Серьёзно? И что же это за работа?
— Пока не скажу. Мот надо доделать и тогда… — по отчаянному вздоху и нервно скользящему — по пересохшим губам — языку, стало понятно, что работа либо незаконная, либо опасная.