рады были ей напоминать при каждом удобном случае. Ее мать, в возрасте двадцати пяти
лет, пошла перевязать себе трубы и обнаружила, что беременна. Муж с женой долго
обсуждали, прерывать ли беременность, и решили, что одного ребенка можно себе
позволить. Часто при Айрис они хвастались своим родительским стилем, который в
основном состоял в развитии у девочки самостоятельности, что значило развлекать саму
себя и ничего не требовать.
У ее матери была степень в политических науках, и она преподавала в городском колледже
Санта Терезы. Еще она работала волонтером два дня в неделю в клинике абортов, потому
что чувствовала своим долгом защищать репродуктивные права, контроль женщины над
собственным телом и возможность выбора, вместо того, чтобы взваливать на себя бремя
нежелательных потомков.
Между тем, наблюдая роскошь Хортон Равин, Айрис стыдилась того, как она вынуждена
была жить. На домашнем фронте ее родители предпочитали хаос и бардак, возможно
воображая, что беспорядок и интеллектуальное превосходство идут рука об руку.
Айрис не могла вспомнить, когда они втроем вместе садилсь за еду. Посуда оставалась в
раковине, потому что ни мать ни отец не опускались до таких вещей. Вытирание пыли и
пользование пылесосом были слишком приземленными, чтобы о них упоминать. Стиркой
не занимались. Если кто-то из них не выдерживал и запускал стиральную и сушильную
машины, чистое белье лежало кучей на диване в гостиной и забиралось по мере
надобности. Айрис стирала свои вещи отдельно.
Ее родители верили, что нанять домработницу будет эксплуатацией низших классов, так
что домашние дела оставались несделанными.
Еще они были приверженцами равенства полов, что вызывало безмолвное соперничество, в ожидании, кто первым не выдержит и сделает то что нужно.
Комната Айрис была единственным местом в доме, где царил порядок, и она проводила
там большую часть времени, прячась от хаоса.
Мистер Лукас появился в дверях своего кабинета и показал, что она может войти. Он был
мужчиной приятной внешности, скромный, спокойный и компетентный. У него были
волосы цвета песка на калифорнийском пляже и лицо с симпатичными морщинками.
Высокий и подтянутый, он обычно носил кашемировые жилеты и рубашки с закатанными
руквами.
Он бросил на стол папку и уселся.
- Миссис Рубио выразила протест по поводу твоей одежды. Ты выглядишь, будто
собралась на ренессансную ярмарку.
- Что бы это ни было.
- Это третье удаление с занятий с тех пор, как ты поступила. Я не понимаю этого
постоянного вызывающего поведения.
- Почему постоянного, когда я только две вещи сделала не так?
- Считая сегодняшнюю, будет три. Ты здесь чтобы учиться, а не воевать со школьным
начальством. Я не уверен, что ты ценишь возможности, которые были тебе предоставлены.
- Мне плевать. Все мои друзья остались в Детройте. Со всем уважением, мистер Лукас, но
Академия Климпинг - дерьмо.
Она видела, что мистер Лукас приготовился не замечать ее грубостей, возможно думая, что лучше поговорить о более важных вещах.
- Я проверил твои оценки. В старой школе ты хорошо училась. А здесь взяла курс на
конфликты. Ты скучаешь без своих друзей, я понимаю. Еще я знаю, что Калифорния -
непростое место для жизни, когда ты привыкла к Среднему Западу, но если ты будешь
продолжать плохо себя вести, то только причинишь себе вред. Тебе понятно?
- Так в чем дело? Три замечания, и вы меня выгоняете?
Он улыбнулся.
- Мы так легко не сдаемся. Нравится тебе это или нет, ты остаешься здесь еще на три года.
Мы хотим, чтобы это время было приятным и продуктивным. Думаешь, ты сможешь
справиться?
- Наверное.
Она уставилась в пол. По какой-то причине ее задел его тон, который был добрым. Его
забота казалась искренней, что делало все только хуже. Она не хотела сюда вписываться.
Она не хотела привыкать. Она хотела назад в Детройт, где она знала, что ее принимают
такой, какая она есть. В этот момент Айрис поняла, что нарушает свою собственную
стратегию для подобных случаев. Фокус был в том, чтобы выглядеть несчастной и давать
длинные объяснения по поводу нарушения, которые могут быть правдой или нет. Главное, чтобы наполнить воздух многословием, извиниться как минимум дважды, достаточно
искренне для того, кому глубоко плевать. Нельзя было проявлять никакого сопротивления, такая техника всегда срабатывала хорошо. Сопротивление только подтолкнет взрослых к
чтению нотаций.
Она пробормотала:
- А что же с моей одеждой? Я не вожу машину, так что никак не могу попасть домой и