— Но ты же меня предупреждал, отговаривал с ним встречаться. А я тебя не слушала, выходит, сама виновата. Поэтому и была против, чтобы мама тебе позвонила. Нечего мне помогать, сама влипла, сама и буду расхлебывать.
— Сама, сама, как я устал за столько лет от твоего сама! Ну ошиблась ты в человеке, а кто не ошибается? Я? Я не ошибся в Наташе?
— Это другое, ты созрел для семьи...новой...для любви...может, у вас бы что-то и получилось, не понимаю, чего она ушла. — Ирина пожала плечами, скривилась и схватилась за живот.
— Тебе плохо? Может, врача? — Я реально беспокоился о самочувствии бывшей.
— Обойдусь. Тебе пора, Игорь.
— Да что ты всё гонишь меня в самом деле? Почему Владлену не позвонила сразу, как тебя под стражу взяли?
— Да потому что мне стыдно, понимаешь? И что беременная стыдно. И что Антоха развёл меня и обчистил, а я даже заявить не могу на него в полицию, потому что не смогу им объяснить, откуда у меня было столько якобы честно заработанных денег, они мне тупо не поверят.
— Ирен, ну ты и дурында. Стыдно ей. Да мы за тебя горой с Владиком. А ребёнок — это святое, не смей, слышишь, не смей стыдиться того, что станешь матерью. Давай координаты своего нерадивого сожителя!
Ира сомневалась, я видел, как её глаза снова меняли цвет от медового до тёмного, она теребила руками свитер. И я, чтобы развеять её сомнения, встал, подошёл и крепко обнял, согревая своим теплом напуганную и беззащитную Иришку, нахохлившуюся как маленький, брошенный воробушек.
Я набрал решительно Влада. В зависимости от ситуации он был для нас или продюсером и инвестором Владиком, который записывал и клеил своих любовниц на студии, или нашей крышей и авторитетным Владленом Гобеленом, второе требовалось реже, но в регионах ещё иногда действовали и жили по понятиям братков 90-х.
— Владлен Гобелен?!
— Оооо! Давненько вы меня не вызывали. Какие-то проблемы?
— Ирен повязали, статья 228 УК РФ, подставил её хахаль один, Антохой кличут. Ирка сказала, он иконами старинными приторговывал.
Влад зычно закашлял на другом конце и басовито заговорил.
— Детки, да вы заигрались во взрослые игры, я посмотрю. Всё по-серьёзному. Пожалейте старого дяденьку Владлена Гобелена, я и забыл, как с подобным контингентом общаться. Сразу битой по башке или сначала колено прострелить?
— Владик, Бог с тобой, никакой макрухи. Найти, повязать, доставить в полицию следователю Лаврентьеву и вызволить Ирку.
— Даже пальчик ему отрезать нельзя? Самый маленький?
— Блин, Влад, харе меня стращать.
— Что ты как девка пужаешься? Шуткую я. В кои-то веки вы вспомнили о Владлене Гобелене, он уже пади плесенью покрылся.
— Шуточки у тебя, знаешь ли, не для слабонервных. Я и без того весь взвинченный, волнуюсь за Иру.
— Пусть посидит, с неё не убудет, успокоится. А-то наша звезда распоясалась совсем, с жиру бесится, сама тебе дала от ворот поворот и… Неважно.
— Что и? Давайте все сегодня перед друг другом как на духу исповедуемся. Просто день признаний и открытий.
— Ой, сами разберётесь, немаленькие. Мне бы со своими бабами разобраться.
— А тебе чего с ними разбираться? Одна краше другой и голосистее.
— Воооооот. И какую выбрать, как определиться, осесть?
— Только садиться никому не надо.
Мы оба заржали с Владом, он сказал, что соберёт своих ребят и всё порешит. А я задумался над его витиеватыми словами про Иринку. Да и она мне как-то странно сказала, что сошлась с Антохой назло. Назло кому...может, и правда мне? Но, если так, то Ира сама инициировала наш развод. Я был и дальше готов терпеть её выходки. Хотя нет, не был я готов. Мы оба оказались не готовы к трудностям, быту и пресловутой притирке характеров. Пока песенки себе ваяли да пели, да из постели не вылезали, накормленные и напоенные вкусно мамой Ниной, мы и с семейной жизнью реально не сталкивались, а как переехали в свой дом, стали жить вдвоём, да соблазнов много появилось, неразберихи какие-то, так и пошли по пути наименьшего сопротивления — расстались. Теперь я понимал, что не было ничего проще, чем разойтись. Просто мы были с Иринкой молодые, горячие и хотели жить счастливо, но не знали, как. Никто ровным счетом не знает, как жить счастливо, вот и ошибаемся все, расстаёмся с любимыми.
С любимыми… Наташа оказалась права, я не стал с ней счастливым, а она со мной, потому что не было меж нами любви, а так привычка, безысходность и попытка вытеснить из сердца Иру, которая от одиночества в итоге завела себе кота. И вот мы все такие одинокие, несчастные, и кот голодный. Я поёжился от задувающего ветра, поднял повыше воротник пальто и отправился спасать Графа от голода и холода нетопленого дома.