Стентон и Захария терпеливо ждали в своем стареньком зеленом «форде»-пикапе. Пробираясь под порывами ветра к грузовичку, Рамона заметила, что большая часть увядших коричневых листьев на ясенях и вязах, окружающих маленькую ферму, подобно цепким сморщенным летучим мышам, крепко держится за свои ветви. Это значило, что зима будет суровой.
Захария открыл дверь и протянул ей руку.
— Теперь я готова, — кивнула она.
Когда машина двинулась по грязной узкой проселочной дороге, прорезающей сосновый бор и соединяющейся с шоссе № 35 округа Файет, Рамона оглянулась и мельком увидела застывшего у окна Джона. Ее сердце защемило от грусти, и она быстро отвернулась.
Грузовик выехал на шоссе и свернул на север, прочь от серого скопления ферм и домов, составляющих город Готорн. Впереди всего в пятнадцати милях лежал шумный город Файет с населением чуть больше трех тысяч человек, а еще в пятидесяти милях, на северо-востоке, находился Чипен — унылый городишко немного больше Готорна.
По дороге Захария изложил Рамоне суть дела. Это произошло почти два года назад, когда фермер по имени Джо Ролингз ехал со своей женой Кесс в танцевальный клуб к северу от Чипена. Он был хороший христианин, объяснил Захария, и никто не понял, почему или как это произошло... и почему это продолжает происходить. Грузовик Ролингза по какой-то причине съехал с дороги и на скорости сорок пять миль в час врезался в дуб Палач. «Это не так уж и удивительно, — сказал Захария, — ночью шел дождь, и шоссе стало скользким. Кроме них, на повороте у Палача погибло еще четыре человека». Несчастные случаи происходят там постоянно. Спустя пару месяцев после гибели Ролингзов проезжавшие мимо ребята видели ЭТО. Конный полицейский — тоже. Потом список пополнил старик Уолтерс, а затем — и что хуже всего — Тесса, сестра Кесс Ролингз. Именно Тесса попросила помощи у священника.
Миля бежала за милей. Начала сгущаться темнота. Они проезжали мимо брошенных бензозаправок и пустых домов, утонувших в зарослях вьющейся лозы кадзу. Тонкие вечнозеленые растения качались на фоне неба под ледяными струями дождя. Стентон включил фары, одна из которых горела вполнакала.
— Не возражаете, если мы включим музыку? — спросил он нервно дрожащим голосом и, поскольку вопрос остался без ответа, включил дешевый «Филко», из которого Хэнк Вильямс запел о цепях вокруг его сердца. Порывы ветра то старались выдавить ветровое стекло, то толкали грузовик вперед, срывая сухие листья с придорожных деревьев и кружа их в бешеном танце.
Стентон покрутил верньер, скосив один глаз на змеящуюся впереди дорогу. Далекие голоса и музыка прерывались шорохом статических разрядов. Затем из слабенького динамика загудел солидный, внушительный голос:
— Вы не можете одурачить Иисуса, ближние мои! И вы не можете солгать Иисусу!
Последовала пауза, и голос заструился снова. Рамоне он напоминал хорошо обработанное дерево, но иногда в нем проскальзывали маслянистые нотки.
— Вы не должны давать обещания, которые не можете сдержать, ближние мои, ибо на Небесах имеются списки, в кои заносятся ваши имена! И если вы нарветесь на неприятности и скажете: «И-и-и-исус, вытащи меня отсюда, и я положу пять долларов на поднос в следующее воскресенье», — а затем забудете про свое обещание, то... БЕРЕГИТЕСЬ! Да, берегитесь, ибо Иисус ничего не забывает!
— Джимми Джед Фальконер, — пояснил Захария. — Трансляция из Файета. Мощная проповедь.
— Однажды я слушал его проповедь в Тускалузе, — вставил Стентон. — Он собрал аудиторию размером с футбольное поле.
Рамона закрыла глаза и скрестила руки на животе. Слова проповедника вызывали у нее легкое беспокойство. Она попыталась сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать, но голос Фальконера снова и снова перебивал и путал ее мысли.
Через полчаса они проехали через центр Чипена, чрезвычайно похожего на Готорн: не знаешь — спутаешь. Затем свернули на темную узкую дорогу, обрамленную по обочинам кустарником, скелетами деревьев и редкими, лежащими в руинах домами. Рамона заметила, что Стентон судорожно вцепился в руль, и поняла, что они почти на месте.
— Это прямо по ходу. — Священник подался вперед и выключил радио.
Грузовик вписался в поворот и замедлил ход. Рамона неожиданно почувствовала, что ребенок внутри нее шевельнулся, затем утих. Фары машины выхватили из темноты огромный сучковатый дуб. Его ветви, похожие на зовущие руки, тянулись к дороге. Рамона заметила шрамы на массивном стволе дерева и уродливый деревянный пузырчатый нарост, выросший по соседству с глубокой раной.