Ошеломленный Хортон дрожащей рукой погладил нижнюю губу, затем взглянул на пальцы и, увидев на них красные лепестки, понял, что прикусил язык. Внезапно в темноте вокруг автомобиля возникли странные светлячки, которые окружили его и стали приближаться.
Дверь машины распахнулась. Священник испуганно вгляделся в ослепительный свет карманных фонарей, за которым виднелись белые фигуры. Кто-то закричал:
— Оттащите это дерьмо от дороги! Быстрее!
Хортон понял, откуда появились стоги сена, и сглотнул кровавую слюну. Его левый глаз заплыл, а к голове подкатила волна боли. Голос напротив него произнес:
— Он весь в крови!
И другой, приглушенный маской, ответил:
— Черт с ним! Ты готов им заняться? Хортон, веди себя тихо, понял? Нам бы не хотелось действовать грубо.
Белые фигуры в капюшонах вытащили Хортона из «форда». Чьи-то руки завязали ему глаза повязкой из грубой материи.
Клановцы бросили священника на сиденье пикапа и накрыли мешковиной. Двигатель взревел, и грузовик двинулся по лесной дороге. Хортона держали несколько человек. Он представлял, что с ним могут сделать, но сопротивляться было бесполезно. Он продолжал сплевывать кровь, пока кто-то не дернул его и не прошептал:
— Перестань, ты, любитель ниггеров!
— Вы не понимаете, — проговорил Хортон, шевеля искалеченными губами. — Позвольте мне...
Кто-то схватил его за волосы и заскрежетал прямо в ухо:
— Ты думаешь, мы идиоты? — Хортон почти узнал этот голос: Ли Сейер? Ральф Лейтон? — Ниггеры пытаются подмять под себя всю страну, а белая дрянь вроде тебя, к сожалению, помогает им! Ты тащишь их в школы и церкви, а они тянут тебя туда, где находятся сами. Клянусь Господом, пока я дышу и пока моя рука держит пистолет, ни один ниггер не возьмет того, что принадлежит мне по праву!
— Вы не... — начал священник, по понял, что это бесполезно. Грузовик притормозил, объезжая последнюю колдобину на дороге, и остановился.
— Мы поймали его! — выкрикнул кто-то. — Как два пальца...
— Свяжите ему руки, — приказал грубый голос.
6
Кэрол Хортон знала, что ее муж мог задержаться у миссис Миммс или заехать к кому-нибудь по дороге. Но стрелки часов показывали уже полдвенадцатого, и она сильно беспокоилась. Вдруг что-то случилось с автомобилем: прокол или другая какая-нибудь неприятность? Джим уехал уставшим и расстроенным, и Кэрол долго еще размышляла о той непосильной ноше, которую взвалил на себя ее муж.
Она оторвалась от книги по истории Гражданской войны и взглянула на телефон. Миссис Миммс наверняка спит. Может, позвонить шерифу? Нет, когда Бромли услышит, почему она его беспокоит...
В дверь быстро постучали. Кэрол подпрыгнула на стуле и поспешила открыть, пытаясь придать своему лицу спокойное выражение. Если за дверью стоит шериф Бромли, который привез известие о несчастном случае на дороге, она этого не выдержит. Подойдя к двери, Кэрол услышала шум отъезжающего грузовика и мужской смех. С громко стучащим сердцем она отперла дверь.
Кэрол облегченно вздохнула, не найдя никого за дверью. Это была шутка, подумала она; кто-то решил испугать ее. Но в следующий момент у нее перехватило дыхание, когда она заметила под соснами черно-белый клубок тряпья. Холодный ветер оторвал несколько белых лоскутков и унес их прочь.
«Перья», — неожиданно поняла Кэрол и рассмеялась. Но кому пришло в голову притащить к ним во двор кучу перьев? Женщина спустилась с террасы, но, не дойдя до странного предмета пяти шагов, остановилась, ее ноги стали ватными. Перед ней сидел человек, на шее которого болтался грубо сделанный рукописный плакат: «ЛЮБИТЕЛЬ НЕГРОВ (ВОТ ТАК С НИМИ ПОСТУПАЮТ)».
Кэрол не вскрикнула, когда сидящий открыл глаза, большие и белые, как у нарисованного менестреля. Она не закричала, когда ужасное распухшее лицо, блестя в темноте, повернулось к ней. Она сдержалась, когда его рука, черная и смердящая, медленно поднялась, хватаясь за воздух.
Крик вырвался из ее груди, когда человек открыл облепленный дегтем рот и прошептал ее имя.
Перья плясали на ветру. Готорн лежал в долине, как спящий ребенок. Ветер, как живое существо, бродил по комнатам темного дома Букеров, где на стенах и потолке виднелись бурые пятна засохшей крови, слышались неуверенные шаги и тихое тоскливое рыдание.