Незнакомец поднялся. В нем оказалось больше шести футов роста, а его худоба делала его еще выше. Заметив испуг Вирги, он притушил ярость во взгляде, и ее постепенно сменил сдержанный интерес. Отвернувшись, он молча занял свое прежнее место у костра.
Вирга стоял у входа в палатку. Он вдруг почувствовал, как болезненно пульсирует его покалеченная рука. Незнакомец, казалось, не замечал его; он, как и прежде, сидел, неподвижно глядя на огненные точки в черной дали. От голода у Вирги подвело живот. Это заставило его пренебречь той опасностью, какую мог представлять для него этот человек, и рискнуть. Помедлив, он спросил распухшими губами:
— Вы собираетесь съесть это или сжечь?
Взгляд неизвестного метнулся к костру. Он снял вертел с огня, ножом, висевшим на поясе, отрезал ломоть жилистого мяса и очень отчетливо проговорил:
— Будьте осторожны. До сих пор, чем бы я вас ни кормил, вас рвало.
Вирга взял мясо и благодарно впился в него зубами. Вытерев жирные пальцы о брюки, он с великим трудом опустился на землю напротив незнакомца, загораживая лицо от огня: ему казалось, будто от жаркого дыхания костра его покрытая волдырями кожа ссыхается и сморщивается.
— У вас начиналось заражение, — сказал светловолосый, глядя не столько на Виргу, сколько куда-то сквозь него. — Я очистил рану и наложил повязку.
— Благодарю вас.
— Я нашел вас в нескольких милях отсюда. Что вы там делали?
Вирга не знал, можно ли доверять этому человеку. Он отвел взгляд, но это мало помогло. Он чувствовал, что незнакомец внимательно следит за ним.
— Меня там бросили, — пояснил он.
— Понятно.
Незнакомец вдруг вновь целиком и полностью сосредоточился на далеких огнях. Оглянувшись, Вирга увидел огромный язык оранжевого пламени, взвившийся к небу среди малых костров.
— Что это, взрыв? — спросил он.
— Они жгут книги, — негромко ответил незнакомец. — Со вчерашнего дня. Сперва прочесали библиотеки, потом частные собрания. Скоро они перейдут к другим вещам.
Вирга безнадежно вздохнул и опасливо потрогал подсыхающие волдыри на лбу и щеках.
— Они зашли слишком далеко. Их уже ничто не остановит.
— Кто вы?
— Джеймс Вирга. Профессор теологии.
Незнакомец поднял бровь:
— Вот как?
— А вы? Хотелось бы знать, кто спас мне жизнь.
— Спас вам жизнь? Ничего подобного, я просто нашел вас в пустыне.
— Разве это не одно и то же?
Тот помедлил с ответом, а потом сказал:
— Меня зовут Майкл.
— Вы тоже американец?
— Нет, — последовал ответ, — не американец.
Вирга принялся обгладывать кость. Жар костра заставил его пересесть подальше. Он выбросил кость и сказал:
— Почему вы здесь? Почему вы не в городе?
Майкл со слабой улыбкой махнул в сторону джипа.
— Я ездил в город, — объяснил он, — но не смог пробиться через толпу так... чтобы никому не повредить. Это было больше двух недель назад. И я решил, что лучше будет расположиться здесь. В городе слишком быстро растет волна насилия.
— Я никогда еще не видел ничего подобного. Никогда.
— В таком случае приготовьтесь увидеть гораздо больше, — сказал Майкл так резко, что Вирга вскинул на него глаза, оторвавшись от очередного куска мяса. — Это только начало.
Вирга непонимающе уставился на него.
— Это далеко не самое худшее место, оно просто наиболее известно. На Ближнем Востоке несть числа деревням и поселкам, которые были сожжены дотла своими обитателями. А те, окончательно и бесповоротно покончив с тем, что их окружало, в конце концов перебили друг друга. Аль-Ахмади, Аль-Джара, Сефван, даже Абадан и Басра. Иран, Ирак, на очереди Турция... Я знаю, потому что видел.
— Все это так неожиданно, — проговорил Вирга. — Никто и не подозревал, что происходит.
— Неожиданно? — переспросил Майкл. — Нет, вовсе не неожиданно. Эта отчаянная последняя схватка назревала с начала времен, там истоки этого наследия гибели. Нет. Ничего неожиданного в этом нет.
— А Святая Земля?
Майкл скользнул по нему — сквозь него — быстрым взглядом.
— Скоро, — проговорил он.
— Боже мой, — охнул Вирга. — Если это безумие когда-нибудь занесут в Америку...
Майкл некоторое время хранил молчание, наблюдая, как догорают мириады понятий и идей. Потом сказал:
— Последние четыре дня вы пролежали в горячке. Сперва я подумал, что вы умрете, но вы постепенно, понемногу стали пить. Все это время — четыре дня — вы одной ногой стояли в могиле. Вчера жар спал, и вы на мгновение очнулись.
— Четыре дня... — повторил Вирга.