— Можно и так сказать, — ответил Вирга.
Зарк кивнул:
— Да, уж кому-кому, а святошам в мире всегда места хватает. — Он понес остатки мяса в ледник. — Все перевираете, болтаете о том, в чем сами ни ухом ни рылом. И если вам что не но нутру — ага! Именем Господа, грех! — Зарк снял крышку с бочки и, прежде чем уложить мясо на лед, завернул его в газету. — Сделали из Господа козла отпущения! — Он со стуком закрыл металлическую крышку.
Вирга почувствовал, что Зарк пытается затеять спор, и раздраженно ответил:
— Бывает и так.
Зарк хмыкнул и переключился на Майкла.
— Вы, надо думать, тоже чуть что на Господа киваете?
— Нет, — возразил Майкл, блестя глазами в тусклом свете керосиновых ламп. — Я всегда виню только людей.
Зарк остановился перед ним и заглянул ему в лицо, словно не был уверен, что там видит. Он раздул ноздри, потом вдруг улыбнулся и спросил:
— Тебе случалось убивать, сынок?
— Насколько я знаю, нет.
— По тебе не скажешь. Поглядеть на тебя, ты человека пристрелишь и не поморщишься. Ей-богу, убить человека все равно что убить любого другого зверя. Особенно если он сам хочет тебя убить. Что, святоша, не нравится такой разговор?
— Я человек широких взглядов, — ответил Вирга.
— Хорошо, — сказал Зарк. — Это хорошо.
Майкл спросил:
— Вы не передумали? Может, все-таки возьметесь провести нас от Сагитака на северо-восток?
— Нет. Не передумал и не передумаю. Ладно, я пошел запрягать собак; когда вернусь, загрузим в нарты ваше добро. — Он вышел, впустив в хижину порыв ледяного воздуха, и в следующий миг Вирга и Майкл услышали, как он покрикивает на собак.
— Что же делать? — спросил Вирга. — Вернуться в Аватик и нанять проводника там? На этом мы потеряем еще три дня.
— Да, три дня. Возможно, и без того уже слишком поздно. — Майкл посмотрел на Виргу. — Но если я упустил его здесь, я догоню его в другом месте. Я не остановлюсь. А вы?
— Не знаю. Я уже два дня не читал газет и не слушал радио. Мне страшно узнать, что происходит.
— Нужно всегда, — негромко проговорил Майкл, — быть готовым к худшему.
— Откуда в вас такая отчаянная решимость преследовать Ваала? — спросил Вирга. — Разве вы... разве мы можем помешать ему убивать?
— Сначала нужно найти его. Потом я разберусь с ним... по-своему.
Дверь снова распахнулась, и Зарк сказал:
— Так-с. Нужна грубая сила.
В морозной тьме они втроем с трудом взгромоздили укутанный холстом ящик на видавшие виды нарты Зарка. Зарк чертыхнулся и буркнул:
— Ваша чертова штуковина моим собакам спины поломает!
Они собрали и привязали к саням остальное снаряжение и следом за Зарком вернулись в хижину, чтобы прихватить еще кое-что. Зарк тщательно вычистил ружье и ракетницу с резиновой рукояткой, сложил патроны и ракеты в торбу из тюленьей шкуры, увязал кусок моржатины и проверил, довольно ли керосина в одной из ламп. Майкл спросил:
— Ледоруб берете?
— Да, — ответил Зарк. — А что?
Майкл молча накинул на голову капюшон.
Снаружи Зарк стал натирать снегом полозья саней, и Вирге представился случай оценить его упряжку. Керосиновая лампа освещала широкогрудых, крепких, густошерстых собак, нетерпеливо натягивавших постромки. Все держались на почтительном расстоянии от вожака, одноглазого черныша с испещренными шрамами боками, и хотя они злобно рычали друг на друга, никто ни разу не оскалился в его сторону.
Зарк проверил, надежно ли привязано снаряжение, и вновь помянул недобрым словом его количество. Вдруг он крикнул: «Поехали!» — и не успел Вирга понять, что это была команда упряжке, как нарты вздрогнули и помчались вверх по склону. Майкл бежал рядом.
Зарк щелкал кнутом над головой вожака. Собаки единым махом одолели подъем; они рвались вперед, словно были бесконечно рады бежать по снегу. Сани скользнули между россыпями острых камней и мигом очутились на открытой ледяной равнине, где отвратительно завывал ветер.
Вирга заметил, что Зарк куда ловчее управляется с упряжкой, чем Мигатук. Он лишь изредка щелкал кнутом или подавал голос; казалось, собаки понимали хозяина и тогда, когда его ручищи чуть сильнее сжимали валек. Человек и упряжка за долгие, трудные годы, проведенные рядом, подумал Вирга, стали единым целым. Он слышал рассказы о свирепости эскимосских собак, знал, что они способны ни с того ни с сего остервенело набрасываться и на себе подобных, и на маленьких эскимосов, но здесь, сейчас они были частью прекрасной живой машины, повергавшей в трепет своим первобытным изяществом.