Мирович (с презрительной усмешкой). Вот мне дает место компания "Беллы". В Америку только ехать - не угодно ли?
Клеопатра Сергеевна. Отчего тебе и не ехать в Америку?
Мирович (насмешливо). Очень уж далеко!.. Господин супруг твой изобрел для меня это путешествие; по его инициативе делают мне это предложение, а потому никак нельзя ожидать, чтобы оно было благоприятно и выгодно для меня! Кроме того, он, наверняка, кажется, рассчитал, что, уезжая за такую даль и имея впереди столько случайностей, я никак не могу тебя взять с собой.
Клеопатра Сергеевна (тем же глухим голосом). Меня тебе брать и не для чего.
Мирович. Но как же мне тебя здесь оставить? Не говоря о разлуке, которой и конца не предвидится, я в этом случае прямо должен буду обречь тебя на бедность.
Клеопатра Сергеевна (как бы соображая что-то такое). Почему же на бедность?
Мирович. Потому что от себя я ничего не могу тебе уделить: мне назначают очень маленькое жалованье; но если ты надеешься на работу свою, так ты ошибаешься: работать ты не можешь даже по здоровью твоему, и что тебе тогда останется?.. (С саркастической усмешкой.) Разве возвратиться опять к мужу?
Клеопатра Сергеевна (тяжело переводя дыхание). А если бы и то даже?
Мирович (побледнев). Ну, это, знаешь, ужаснее всего бы для меня было! Это заставило бы меня потерять к тебе всякое уважение.
Клеопатра Сергеевна (огорченным, но вместе с тем и твердым голосом). За что? За что, скажи мне на милость, ты потерял бы уважение ко мне?.. Ты, я вижу, Вячеслав, в самом деле ко мне какой-то жестокий и немилосердый эгоист!.. Ты меня разлюбил!.. Я тебе в тягость нравственно и материально, и ты требуешь, чтоб я, как деревяшка какая-нибудь, ничего бы этого не понимала и продолжала тебя обременять собой. А что я к мужу опять уйду, что ж для тебя такого? Я не любовника нового сыщу себе!
Мирович. Но последнее было бы для меня менее унизительно!.. Тогда значит только, что ты встретила человека лучше, чем я, а таких на свете много; но, сходясь с мужем, ты как бы снова оцениваешь и начинаешь любить заведомо дрянь-человечишку, который весь состоит из жадности и вместе какой-то внешней расточительности, смирения пред тем, кто сильней его, и почти зверства против подчиненных; человека, вечно жалующегося на плутни других в отношении его, тогда как сам готов каждоминутно обмануть всякого словом, квинтэссенцию купца.
Клеопатра Сергеевна (отрицательно качая головой). Нет, Бургмейер не таков! И потом, неужели купец не может быть хорошим и честным человеком?
Мирович. Нет, не может!.. Знаешь ли ты, что такое купец в человеческом обществе?.. Это паразит и заедатель денег работника и потребителя.
Клеопатра Сергеевна. Но нельзя же обществу быть совсем без купцов. Они тоже пользу приносят.
Мирович. Никакой! Все усилия теперь лучших и честных умов направлены на то, чтобы купцов не было и чтоб отнять у капитала всякую силу! Для этих господ скоро придет их час, и с ними, вероятно, рассчитаются еще почище, чем некогда рассчитались с феодальными дворянами.
Клеопатра Сергеевна. По-твоему, значит, все уж купцы, без исключения, дурные люди?
Мирович (пожимая плечами). Между теми из них, которые по рождению своему торгуют, может быть, еще найдется несколько порядочных человек, так как очень возможно, что сила обстоятельств склоняла их к тому; но ведь супруг ваш по личному вкусу избрал себе ремесло это! Душой, так сказать, стремился плутовать и паразитствовать, и если ты его предпочитаешь мне, чем же я, после того, явлюсь в глазах твоих? Дрянью, которой уж имени нет, и ты не только что разлюбить, но презирать меня должна!
Клеопатра Сергеевна. Разлюбила ли я тебя, Вячеслав, или нет, - это я не знаю, а если ты не видишь того, так бог тебе судья за то!.. И тоже знаю, что любовью моею я наделала тебе много зла; но пора же и опомниться: теперь я не прежняя глупенькая мечтательница. Впрочем, довольно, я утомилась очень!.. Я столько сегодня пережила!.. Поди, дай мне еще поцеловать тебя!..
Мирович подходит к ней, обнимает ее;
она его страстно целует.
А теперь я пойду лягу! Мне что-то очень уж нездоровится... (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ VI
Мирович (один). Несчастные, несчастные мы с нею существа!.. И что тут делать, как быть? Хорошо разным мудрецам, удивлявшим мир своим умом, силой воли, характера, решать великие вопросы... Там люди с их индивидуальностью тьфу! Их переставляют, как шашки: пусть себе каждый из них летит и кувыркается, куда ему угодно. Нет, вот тут бы пришли они и рассудили, как разрубить этот маленький, житейский гордиев узел!
Слышится звонкий голос и смех.
(Прислушиваясь.) Что это, никак Куницын?
ЯВЛЕНИЕ VII
Входит действительно Куницын.
Куницын (разводя словно в удивлении руками). Какой случай, какой случай! - как говорят в водевилях.
Мирович. Что такое?
Куницын (повторяя свое). Какой случай!.. Какой случай! Но погоди, наперед надо произвести уплату!.. Танюшка, а Танюшка, милая моя кухарочка!
Уходит в ту дверь, из которой появлялась кухарка.
Мирович (с досадой). Вот уж не в пору гость!
Куницын (возвращаясь). Никого!.. Пуста кровать! Девочка одна только сидит!
Мирович. Но где ж Татьяна?
Куницын. Девочка говорит, что ее барыня услала в Москву с письмом.
Мирович (в недоумении). Как в Москву с письмом? Зачем?
Куницын. Не знаю! Врет, вероятно: прелестная Танечка просто, я думаю, в кабак убежала! Начинаю, впрочем, мой рассказ: въехав в парк, я захотел попройтись пешком. Голова очень трещала: пьян вчера сильно был, и у самой церкви, нос к носу, сталкиваюсь с Евгенией Николаевной. В первый раз еще мы с ней встретились после роковой разлуки! Идет какой-то, батюшка, парижанкой... Экипаж отличнейший около нее едет... Оказывается, что супруг даже при ней есть, этот бургмейеровский жидок!.. Как увидала меня Евгения Николаевна, так сейчас и вцепилась и разругала меня, я тебе скажу, почти непристойными словами!.. Я ее таковыми же. Супруг было ее тут вступился... Я погрозил оному палкой... Не сойдясь таким образом в наших убеждениях, мы разошлись, и вдруг у ворот уж твоей дачи зрю: помнишь ты этого Хворостова, что еще с первого курса вышел, по непонятию энциклопедии правоведения, и которого, по случаю сходства его физиономии с мускулюс глютеус, обыкновенно все мы называли: "господин Глютеус". Он здесь, изволите видеть, судебным приставом служит... "Здравствуйте, говорю, господин Глютеус! Куда это вы путь ваш держите?" - "Что, говорит, ты бранишься все..." Знаешь, с этими надутыми щеками своими и глупой харей шепелявит. "Я, говорит, иду по службе!" - "Ну, пошлют ли, говорю, тебя, Глютка, куда-нибудь по службе! Что ты врешь!" Еще более обозлился. "Где, говорит, я вру: я иду к Мировичу деньги с него взыскивать, две тысячи рублей!" - "Что ты брешешь, говорю, показывай сейчас, какие это деньги?" Подал он мне бумагу; в самом деле взыскание. Я думаю: у парня ни копейки нет; чего доброго, в тюрьму потянут. Хвать себя за бумажник: хорошо, черт возьми, что у меня-то на этот раз деньги случились... Сунул я этому дуралею в руку две тысячи целковых, завел его в лавочку, взял с него расписку и, выведя опять на тротуар, будто шутя, повернул его и трах в шею, так что он носом почти у меня в грязь ткнулся. Заругался, заплевался. "Ничего, говорю, подлец, лайся! Не станешь вперед ходить со старого товарища деньги взыскивать!" И вот тебе оная расписка! (Кладет с торжеством расписку на стол.)