Ваал. Пусть не ходит за нами по пятам. Не бросается мне на шею...
Экарт. Как же низко ты пал, Ваал!
Ваал. Потому что я слишком тяжел.
Экарт. Не боишься, что отбросишь копыта?
Ваал. Э, нет, я буду драться до последнего. Не подохну, если с меня даже сдерут кожу. Спрячусь в пальцах ног. Я буду драться до последнего и в один прекрасный день рухну как бык в траву... туда, где помягче. Поперхнусь смертью и не буду ничего знать.
Экарт. Ты прямо на глазах жиреешь с тех пор, как мы здесь отлеживаемся.
Ваал (засовывает правую руку за пазуху). Но ведь и рубаха мне стала широка. Чем больше грязи, тем она шире. Сюда еще один человек влезет... не очень толстый. А ты-то что все на боку лежишь? Ты же худой как щепка...
Экарт. У меня в башке вроде как плещется небо, такое зеленое и чертовски высокое. А под ним, как облака, снуют мысли. Туда-сюда, туда-сюда. И все это во мне. Ты представляешь?
Ваал. Представляю. У тебя белая горячка. Ты же алкоголик.
Экарт. Когда начинается белая горячка, я это замечаю по своему лицу.
Ваал. У тебя такое лицо — есть где от ветра спрятаться. Впрочем, у тебя вообще нет лица. Ты ничто. (Смотрит на него.) И становишься все прозрачнее. Слушай, почему ты о себе никогда ничего не рассказываешь? Ни одной истории!
Экарт. А их у меня и не было. (Прислушивается.) Под окном кто-то ходит...
Ваал. У тебя неплохой слух. И все же, все же в тебе есть что-то такое, что ты скрываешь. Похоже, ты, как и я, дурной человек, сущий дьявол. Когда ты увидишь чертиков, станешь хорошим.
В дверях появляется София.
Экарт. Это ты, София?
Ваал. Опять двадцать пять. Чего ты хочешь?
София. Позволь мне войти, Ваал.
Вечернее небо, равнина
Ваал, Экарт, София.
София. У меня уже ноги подкашиваются. Почему ты мчишься как угорелый?
Ваал. Потому что ты хочешь камнем повиснуть у меня на шее.
Экарт. Да как ты смеешь так обращаться с женщиной, которая от тебя беременна?!
София. Я сама этого хотела, Экарт.
Ваал. Она сама этого хотела. Ты слышал, Экарт? А теперь норовит повиснуть у меня на шее.
Экарт. Какое скотство! Садись, София, отдохни.
София (усаживается на землю, тяжело дыша). Не держи его, Экарт!
Экарт (Ваалу). Если ты надумал бросить ее в таком состоянии, знай, что я останусь вместе с ней.
Ваал. Она сама с тобой не останется. А вот ты бы меня бросил. Ради нее. Это и дураку понятно.
Экарт. Ты уже дважды стаскивал меня с кровати. Они были тебе безразличны, мои возлюбленные, но ты увел их у меня из-под самого... носа, несмотря на то что я их любил.
Ваал. Потому что ты их любил! Именно поэтому мне пришлось дважды оскверниться, чтобы ты оставался чистым. Я даже не испытывал при этом никакого удовольствия. Бог тому свидетель.
Экарт (Софии). И ты все еще его любишь? Эту скотину?
София. Я ничего не могу с собой поделать, Экарт. Я его и мертвого любить буду. Я даже его кулаки люблю. Ничего не могу с собой поделать.
Ваал. Могу себе представить, что вы здесь вытворяли, пока я сидел в каталажке...
София. Мы бок о бок стояли перед белым зданием тюрьмы да все смотрели вверх, на твое окошко.
Ваал. Вот именно! Бок о бок...
София. Ну ударь меня за это, ударь!
Экарт (кричит). Разве не ты сам повесил мне ее на шею?
Ваал. Да, я сам. Но тогда ты мне еще был безразличен.
Экарт. Я же не такой толстокожий, как ты!
Ваал. Вот за это я тебя и люблю.
Экарт. Попридержал бы свой поганый язык, пока она здесь сидит.
Ваал. Пусть проваливает, каналья! (Хватается руками за горло.) В твоих слезах она полощет свое грязное белье. У меня ангельское терпение, но ведь всему бывает конец...
Экарт (садится рядом с Софией). Может, пойдешь домой, к матери?
София. Я не могу.
Ваал. Она не может, Экарт.
София. Если хочешь, ударь меня, Ваал. Только позволь мне идти вместе с тобой, пока меня еще ноги держат. А потом я лягу под какой-нибудь куст, и ты меня не увидишь. Только не прогоняй меня, Ваал.