— Мер, неужели ты действительно уезжаешь преподавать в Дурмстранг?! — воскликнул Эзра, только зайдя в мою квартиру около четырёх часов вечера, когда я пила чай с только что испечённым яблочным пирогом.
— Да, Эзра, я действительно уезжаю в Болгарию, ты прав, — невозмутимо ответила я, отпив немного горячего чая. — Не хочешь шарлотки?
— Давно ли ты научилась готовить? — с подозрением поинтересовался он, сев рядом со мной за стол на крошечной кухне.
— Недавно, — заметила я, взяв в руки палочку и взмахнув ей, отчего перед братом появилось красивое расписное блюдце, а на него приплыл и кусок пирога. — Зря отказываешься, даже мне нравится.
— Это аргумент, — хмыкнул он, взяв в руки ещё тёплый кусок. — И что ты там собралась преподавать?
— Зельеварение, — откусив немного своего кусочка, ответила я. — У меня по нему всегда было «Превосходно», и профессор Снейп знает нынешнего директора Дурмстранга, он и договорился, чтобы меня взяли на эту должность, хотя учебный год уже и начался. Ты же помнишь, я всегда была его любимицей.
— Да уж, — усмехнулся Эзра, на удивление быстро расправившись с одним куском и потянувшись за добавкой. — Хотя это и неудивительно, ты же училась на его факультете, он всегда хорошо относился к своим. А вкусно!
— Неправда, тебя он до сих пор недолюбливает! — рассмеялась я в ответ, с улыбкой наблюдая, как братец уплетал мою стряпню. — Рада, что тебе понравилось.
— Так когда ты уезжаешь? — прожевав второй кусок, поинтересовался он, нагло взяв мою чашку и выпив весь оставшийся чай.
— Через три дня. Будешь скучать?
— Ещё как! Мер… — лицо Эзры вдруг в одну секунду помрачнело, и я обеспокоенно спросила:
— Да?
— Ты же в самом деле уезжаешь? Ты же не делаешь вид, что уезжаешь, а на самом деле… он… дал тебе срок в месяц?
— Нет! — воскликнула я, ведь мне даже в голову не приходило, что мой отъезд могут воспринять как прикрытие моего убийства. — Я действительно уезжаю, если не веришь мне, то спроси у профессора Снейпа.
— Ладно, я тебе верю. Просто… а он знает?
— Нет, не знает, — к горлу подступил комок, и я опустила взгляд, посмотрев на свои руки. — Мы больше с ним не виделись с того самого дня, как… ты понимаешь, о чём я. Так будет лучше для всех.
— Ясно, — теперь и Эзра опустил взгляд и старательно изучал свои ботинки. — Ладно, спасибо, что угостила… и пиши мне, хотя бы два раза в неделю, мне будет очень тебя не хватать!
— Если будет время, обязательно напишу, — хмыкнула я, и братец, поднявшись на ноги, легко чмокнул меня в щёку и пробормотал:
— Люблю тебя, Мер.
— И я тебя, — прошептала я, и он, улыбнувшись, покинул мою квартиру.
Я уж думала, что до отъезда ко мне больше не пожалуют гости, потому как, кроме Эзры и отца, до меня никому, в общем-то, и не было дела. Но я ошибалась. Собрав за день до своего отъезда чемодан, я устало потянулась и вдруг ощутила на себе чей-то внимательный взгляд и сразу обернулась.
— Болгария, значит, — тихо произнёс Он, когда я вопросительно на него посмотрела. — Далеко… когда?
— Завтра. Эзра?
— Северус.
— Всё ясно, — вздохнула я, вполне ожидая предательства со стороны брата, но никак не ожидая со стороны любимого учителя. — Пришёл пожелать мне хорошей дороги или выполнить свои угрозы?
— Ни то ни другое, — тихо ответил он, и я озадаченно уставилась на него, ожидая пояснений.
Но вместо них я получила кое-что другое. Быстро сократив дистанцию между нами, он схватил меня и крепко обнял, а затем жадно поцеловал в губы. Они были такими же, какими их ощущала моя кожа, холодными и гладкими, словно фарфор, но вот нежной кожей губ чувствовать их было в тысячу раз приятнее. Замерев на мгновение, я ответила ему на поцелуй, а он тем временем подхватил меня и усадил на стол, а затем принялся стаскивать с меня одежду, нагло мухлюя магией, чтобы вышло побыстрее.
— Ты же не целуешь в губы? — выдохнула я, как только он немного отстранился от меня.
— Нет, — прошептал он, поцеловав мою шею. — Не целую. Не уезжай. Останься.
— Нет, так будет лучше… для всех, — как же мне хотелось так и сделать, остаться, как он просил, ведь несмотря на то, что мой кумир за последний месяц превратился в чудовище, у меня всё равно замирало сердце от его касаний, а от поцелуев оно вообще было готово выпрыгнуть из грудной клетки.
— Я чувствую себя маленьким мальчиком, у которого отобрали игрушки в песочнице, — продолжал шептать он, скользя холодными руками по моему обнажённому телу. — А я не люблю, когда у меня что-то отбирают.
— У тебя останется она, неужели тебе мало? — тихо спросила я, расстёгивая его рубашку и целуя каждый кусочек кожи, что попадался мне на глаза.