— Вы хотели меня видеть, милорд? — раздался за моей спиной мужской голос, и я, не оборачиваясь на пришедшего, произнёс:
— Да, Эзра, хотел. Как поживает в Болгарии твоя сестра?
— Мередин? — удивлённо переспросил он, но я с иронией уточнил:
— У тебя есть ещё сёстры, Эзра?
— Нет, милорд, простите, — замявшись, поправился он, сразу поняв глупость своего вопроса. — Она… всё хорошо, милорд. Она пишет, что счастлива, что ей там очень нравится.
«Надо же, как интересно… — подумал я про себя, поскольку в письмах ко мне подобных эмоций не было. В её письмах ко мне было лишь скупое описание её серых будней в качестве преподавателя и описания живописной природы вокруг Дурмстранга. Судя по этим описаниям, в ней погибал неплохой писатель-натуралист. И ни слова про свою жизнь. — Хотя я сам виноват, разрешил ей писать обо всём, о чём вздумается…»
— Как часто тебе пишет Мередин, Эзра? — задумчиво поинтересовался я, а перед моими глазами предстала распустившаяся яблоня из последнего письма в сквере неподалёку от школы, где Мередин часто любит сидеть, душистая, нежно-розового цвета, как невесомое облако.
— Эм… раз в неделю, иногда чаще… — растерянно ответил мой слуга, ведь он, судя по всему, никак не ожидал, что я буду задавать ему подобные вопросы.
«Раз в неделю, значит, — повторил я, посмотрев на непроглядную темноту бархатной майской ночи. — Получается, у него на руках вдвое больше писем, чем у меня».
— А сколько конкретно у тебя писем? — безучастно спросил я, на что получил тихий, но правдивый ответ:
— Тридцать девять, мой лорд.
— Ты бы не мог принести мне эти письма, Эзра? — повернувшись наконец лицом к своему собеседнику, спросил я. — Мне очень хочется посмотреть на них.
Не скажу, что я просил его принести мне письма своей сестры, скорее, я вежливо приказывал, и юный Нотт не мог не понять этого.
— Хо… хорошо, мой лорд… когда?..
— Завтра, Эзра, — не дожидаясь конца его сбивчивого ответа, сказал я. — Я хочу, чтобы завтра вечером ты принёс мне все письма своей сестры, до единого. Ты меня понял?
— Да, мой лорд, — прошептал тот, и в его голосе чувствовался явный страх, но мне показалось, что боялся Нотт-младший именно меня, а не чего-то другого. И очень зря.
— Ты можешь идти, — безразлично разрешил я, снова повернувшись лицом к окну, и за моей спиной послышались быстрые шаги и тихий хлопок входной двери.
На следующий день, когда на моём письменном столе лежало уже две стопки бумаги, исписанной аккуратным почерком с завитушками, причём одна из них намного превосходила другую, я понял наконец, чего же так боялся брат этой маленькой, неразумной девочки. Я сразу же отпустил дрожавшего от страха Нотта и принялся жадно читать письма о жизни той, что посмела сбежать от меня. И с каждым новым письмом в моей душе разгоралась злость, а стократно усилилась она тогда, когда я дошёл до одного из последних.
Милый Эзра,
спешу сообщить тебе, что Ян наконец сделал мне предложение. Я так счастлива! Я пока ещё не писала отцу, но он точно одобрит мой выбор, ты же знаешь, мой жених — потомственный чистокровный маг. Даже не верится, что пишу тебе это. И… у нас в семье ожидается пополнение! Про это точно не надо говорить отцу, как только я немного отойду от родов, обязательно приглашу вас всех к нам в гости, как раз будут летние каникулы, так что отец сможет посмотреть на внука (или внучку, не буду портить интригу), а вы с Тео — на племянника или племянницу.
Насчёт свадьбы не переживай, мы планируем тихо расписаться в живописной церквушке неподалёку, а потом посидеть с семьёй Яна. Знал бы ты, как тепло они приняли меня и новость о пополнении в нашей семье! Только вот пока не знаю, когда, я хочу сначала закончить учебный год и с чистой совестью отпустить своих учеников, но, боюсь, как бы не затянуть до самых родов. Ладно, это всё неважно. Я обязательно напишу тебе, когда моя фамилия изменится!
Как у вас дела? Всё по-прежнему? Как отец? В последнем письме ты сказал, что ему нездоровится, и я очень за него волнуюсь. Надеюсь, всё обошлось! Прошу, не показывай никому этих писем, в особенности это, потому что моя жизнь наконец наладилась, и я… со мной всё хорошо, я счастлива.
С безграничной любовью,
твоя Мередин.
Когда я дочитывал последние предложения, мои руки буквально дрожали от злости. Это было единственным письмом из всего вороха, в котором она вскользь упомянула обо мне жалкими словами «никому не показывай это письмо». Эзра прекрасно знал, что я обязательно узнаю, если он не принесёт мне все письма, так как сам же сказал их точное количество. И я при нём же проверил каждое на подлинность. Значит, всё до последнего слова было правдой.