Я уже собирался прогнать птицу, что принесла мне очередное послание, но тут заметил, что это была не одна из тех тёмных сов, с которыми мои помощники отправляли мне послания, это была серо-белая сова Мередин. Словно не веря своим глазам, я дрожащими руками открепил конверт от лапки птицы, и та, недовольно на меня посмотрев, сразу же растворилась в ночи. А я принялся жадно читать послание, получить которое уже потерял всяческую надежду.
К моему удивлению, в конверте было не два листочка, а три. На первых двух было одно из тех стандартных писем с описанием природы, которые вот уже больше полугода отправляла мне Мередин. А на третьем было первое за всё наше сотрудничество письмо лично мне.
Я пишу это исключительно ради отца и братьев, ведь ты ни за что не упустишь возможности покарать их, если я откажусь исполнять твою волю. Цена их жизней — два письма в месяц, и эти письма ты будешь исправно получать от меня ровно до тех пор, пока не попросишь прекратить тебе писать. Надеюсь, это случится скоро.
Если тебе станет от этого легче, то сообщаю, что Ян поспешно уехал на этой неделе, а наша помолвка официально расторгнута. Отец узнал о моей беременности и о том, что я до сих пор не замужем, и окончательно разорвал со мной связь. Какая ирония, знал бы он, чей это ребёнок… Но ничья помощь, в том числе и твоя, мне не нужна, я со всем справлюсь сама.
Ты можешь больше не пытаться получить у Эзры мои письма, потому что сегодня я отправила ему последнее, и содержание у него примерно такое же, как и у твоего. И я предупредила его, что если он посмеет искать меня, то больше никогда не увидит. И тебя предупреждаю о том же. Забудь о том, что я существую на этом свете, и наслаждайся жизнью в компании её, у тебя это отлично получается. И если в тебе есть хоть капля достоинства, то ты не нарушишь своё обещание оставить моих близких в живых, пока я пишу тебе те самые письма, а я сдержу своё и буду продолжать писать их тебе, как бы мне ни хотелось обратного.
Не буду врать, что надеюсь
ещё раз когда-нибудь тебя увидеть, это не так,
Мередин Нотт.
Когда я дочитал последние строчки, моё сердце вдруг бешено заколотилось. Я вновь не понимал, что со мной происходило, что я чувствовал в этот момент. Вроде бы я был рад, что этот жалкий мальчишка сбежал от неё, но… это причинило ей боль, однозначно. А когда ей было больно, то эту боль чувствовал и я сам. Так что можно было сказать, что я сам, своими же руками, вогнал себе в грудь нож по самую рукоятку.
С тех пор каждые две недели у меня на руках появлялось по два листка бумаги, исписанных аккуратным девичьим почерком, и теперь я был безумно рад даже этим скупым описаниям природы Болгарии, так как это была единственная возможность для меня хоть как-то контактировать с Мередин.
Но я настолько сварился в неутешительных мыслях, в этом разрушительном урагане страстей, чувств, что с удивлением осознал, что мне было крайне необходимо поговорить с кем-то. С кем-то… понимающим, мудрым, с кем-то, кто бы мог дать… совет, помочь разобраться в себе. И я знал одного такого человека.
— Зачем ты хотел видеть меня, Том? — раздался за моей спиной тихий голос, когда я проник в кабинет директора Хогвартса через открытое окно и снятый щит и сел на стул рядом с рабочим столом, заваленном всякой дребеденью.
— Мне нужно поговорить, — так же тихо ответил я, почувствовав некоторое напряжение между мной и Дамблдором, хотя ничего удивительного в этом не было, ведь в последнюю нашу встречу в Отделе Тайн я чуть не убил его.
— О чём? — сев наконец за свой стол, спросил он, посмотрев на меня пронзительным, насквозь просвечивающим взглядом.
Вообще, я был немало удивлён, когда Дамблдор согласился на эту небольшую беседу со мной, и даже разрешил встретиться с ним непосредственно в Хогвартсе, правда, меры предосторожности никто не отменял, поэтому я должен был появиться один, и защита сомкнулась, только я пересёк её. И мне было очень некомфортно разговаривать с ним, тем более на ту тему, на которую мне очень нужно было поговорить, но вариться в дьявольском котле непонятных мне эмоций было ещё хуже, поэтому я, набрав в лёгкие побольше воздуха, произнёс: