— Сейчас помажу йодом. Там лед, не удивительно, что ты упала.
Он обработал ее ранки, после чего девушка потянулась и зевнула.
— Ложись, поспи.
Гостья послушно направилась к кровати, завернулась в одеяло и практически сразу заснула. Вадим остался на кухне один. Он тихо, чтобы не разбудить ее, убрал со стола чашки и решил, что на обед надо бы приготовить суп.
Вадим достал овощи, начал их нарезать, как вдруг замер. Он испытывал какие-то чувства, названий которым не знал. Дрожал. Ему хотелось кричать, бежать, но его сковало, стены будто сжимались — дом, который раньше был для него убежищем, теперь, казалось, душил его. Он тихо заплакал. Он никогда еще не был таким беззащитным, уязвленным и одиноким.
Она неслышно встала, подошла и мягко обняла его со спины. Так они простояли несколько минут.
— Знаешь, пока ты не появилась, у меня была идеальная жизнь. — Он обернулся к ней. Она опустила голову, словно ребенок, которого отчитывают.
— Нет-нет, ты не виновата. Просто… Я привык быть один. И мне это нравилось. А теперь не нравится… — Он запнулся. Сам не ожидал, что скажет такое. Но после этих слов ему стало спокойно.
-8-
В тот день она осталась.
Вадим пытался научить ее разгадывать судоку, но девушка лишь смотрела то на него, то на набор цифр. А когда брала в руки карандаш, рисовала в клеточках узоры, похожие на морозные.
Гулять Вадим не пошел. Он попытался починить ее ботинки, и это даже получилось. Она улыбнулась, когда Вадим показал результат своей работы.
На другой день она копалась в коробках. Вадим только наблюдал за тем, как она с интересом рассматривает каждую вытаскиваемую вещь. Она добралась до топора и, держа его в руках, посмотрела на Вадима.
— От тебя прятал, — рассмеялся он.
Девушка вытащила несколько книг, одну из которых протянула Вадиму.
— Если хочешь, читай. Мне это не нравится.
Она продолжала держать книгу, и Вадим нехотя взял ее.
«На исходе недели стервятники-грифы разодрали металлические оконные сетки, проникли через окна и балкон в президентский дворец, взмахами крыльев всколыхнули в дворцовых покоях спертый воздух застоявшегося времени, и в понедельник на рассвете город очнулся наконец от векового летаргического сна, в который он был погружен вместе со всем своим превращенным в гниль величием 1», — прочитал он вслух.
— Ведь скука полнейшая. Тебе, правда, интересно?
Девушка придвинулась к нему поближе, и Вадим несколько часов читал ей вслух.
Еще через день она вытащила на середину комнаты граммофон и переслушала почти все пластинки, которые обнаружила в коробках.
Потом она нашла краски и стала рисовать: печку, цветочные узоры, турку с кофе, попыталась изобразить и Вадима, но вышло по-детски смешно и нелепо…
Постепенно дом превращался в свалку: везде были какие-то книги, вещи, которые примеряла девушка, ее рисунки… «Такого бардака у меня никогда не было. Она перевернула тут все», — думал Вадим, но доставал для нее все новые коробки, которые долгие годы хранились в сенях.
Иногда они ходили гулять. Он заставлял ее одеваться теплее, потому что на улице стало холодать — погода менялась. Вадим пытался делать свои восемь кругов, но девушка то разворачивалась и шла домой, то убегала в лес, то останавливалась. Один раз они гуляли до самой ночи, а пару раз вовсе не выходили из дома. Он понимал, что с ней он не может мечтать о своем привычном распорядке и, наверно, смирился с этим.
Дома она постоянно мерзла, поэтому приходилось топить печку три, а то и четыре раза в день.
Она не стала есть перловку и гречку, и Вадим каждый день придумывал что-то новое на обед и на ужин. Несколько раз даже пытался сделать пирожки к чаю.
Спали они в его кровати. Сначала ложилась она, всегда по центру, и почти сразу засыпала. Вадим мог долго при этом сидеть в кресле, смотреть на ее растрепанные волосы, улавливая ритм ее дыхания. В такие моменты он пытался понять, что ему делать дальше. Но как бы он ни старался придумать новый распорядок, учитывающий теперь и ее, у него ничего не выходило. Мысли стопорились — он представить себе не мог, что теперь она всегда будет жить с ним. И что значило это «всегда», он тоже не понимал.
Совсем запутавшись в своих мыслях, он ложился спать, осторожно пристраиваясь с краю кровати, чтобы не разбудить ее, накрывался своим махровым халатом и, стараясь сильно не шуметь, втягивал носом воздух с ее запахом.