"А как же все-таки с конями? - напряженно думал Вадимка. - Кони-то не поены со вчерашнего дня. Пропадут же кони!" - И тут неожиданно к нему пришло решение. Пока снимали чемоданы, Вадимка побежал в дом, около которого они стояли, и спросил:
- А кто у вас тут извозом занимается!
Хозяин нехотя сказал:
- Через два двора живет извозчик.
Парнишка опрометью подбежал к бричке, на которой уже не было чемоданов.
- Я сейчас! - крикнул он и погнал коней ко двору извозчика. Но ему с трудом пришлось пробираться сквозь толпу, запрудившую улицу.
Хозяин этого дома лежал на кровати, укрывшись с головой, - то ли хворал, то ли в этот недобрый час притворился хворым.
- Дядя! - выкрикнул запыхавшийся Вадимка. - Я вам отдаю коней вместе с бричкой. Возьмите, ради Христа!
Удивленный хозяин выглянул из-под одеяла и молча уставился на мальчишку.
- Они только со вчерашнего дня не поеные. Напоите их обязательно... Кони... очень... очень... хорошие! - и Вадимка расплакался.
Он выбежал во двор. Прижался щекой к носу Гнедого, потом Резвого и понял, что уйти от своих друзей он не может. "Останусь с ними, и все!" решил он.
- Куда тебя черт занес? Шалопутный какой-то! - услышал он над собой разъяренный окрик казака. - Хватай чемодан!
Последовал толчок сильной руки. Плохо соображая, Вадимка взвалил чемодан себе на плечо, почувствовал, что ноша для него была чересчур тяжела, пошатываясь пошел следом за казаком. И тут вспомнил, что в бричке остался хлеб. Больше еды у него не было, но вернуться за хлебом он побоялся, старался только не отстать от офицера и казаков. Ему мешали обгонявшие его люди, а скоро в толчее Вадимка и совсем потерял своих спутников из виду.
- Хуторец, да это ты, что ли? - едва расслышал он сквозь стоявший кругом гомон.
Вадимка свалил чемодан на затоптанное грязью шоссе.
Перед ним стояли два его соседа - Василий Алешин и Яков Чугреев. Он с трудом поверил глазам - в такой уйме народу и вдруг соседи! Чугреев был с винтовкой и шашкой, Алешин - без оружия.
- Ты с кем? - спросил Алешин.
- Да вот... Офицер пошел... А я следом.
- Плюнь ты на своего офицера, приставай к нам... Теперь хуторцам надо держаться гуртом, - приказал ему Алешин. - Служба наша кончилась!
- А это чей? - спросил Чугреев, кивнув на чемодан.
- А это офицеров...
- Где ты будешь теперь искать своего офицера? Нехай он идет себе с богом, а его добро нам пригодится, - сказал Чугреев и взял чемодан.
- Держись, Вадим, за нас. Пропадать, так всем вместе, - твердо сказал Алешин.
Так Вадимка попал на эту пристань, на самый край русской земли.
Глава 2
"ВОТ ТАК-ТО!"
Теперь, лежа на ворохе английских шинелей, пахнувших нафталином и гарью, Вадимка старался уверить себя, что его друзьям - Гнедому и Резвому - будет хорошо. И это успокаивало. Происходящее в порту все больше и больше доходило до его сознания. Плотная громада людей, освещенных ослепительно мигавшим пожаром, напомнила Вадимке большую картину "Страшный суд", которую он видел в притворе их хуторской церкви. Богомаз изобразил на ней вот такое же множество людей. Кругом люди... люди... люди. Небольшая их кучка, во всем белом, шла в рай, остальные, в темных одеяниях, всем скопом шли в ад. А он - ад - находился тут же рядом. Из огромной расселины в земле вырывался огонь. Он ярко освещал шедших туда грешников, как освещают сейчас отблески пожара всю эту сгрудившуюся на пристани темную толпу. Правда, люди эти никуда не идут: им некуда идти земля здесь кончалась, начиналась вода, а по воде пешком не пойдешь. Набросав на грязные причалы груды английского добра, они расселись большими и малыми кучками и пьянствовали. Ящики с водкой стояли тут же...
Вдруг рядом громко загалдела загулявшая компания. Сначала ничего нельзя было разобрать, потом гвалт стих и Вадимка узнал голоса споривших между собой казаков. Это были знакомцы Вадимки - Василий Алешин и Яков Чугреев.
...Дворы Алешиных и Чугреевых стояли рядом с двором семьи Вадимки один по одну сторону, другой по другую - но Василия и Якова мальчишке приходилось видеть очень редко. Сначала Вадимка был маленьким, а соседи ушли на действительную службу, потом на германскую и на гражданскую войну, и знал Вадимка их только по рассказам взрослых. Служить Василию и Якову всегда приходилось в одном полку, они даже дружили между собой, но все удивлялись, как могли эти казаки уживаться друг с другом.
Уж очень они были разные. На хуторе посмеивались, что Василий и Яков родились разными "и снаружи и изнутри". Василий - длиннолицый и белокурый, Яков - круглолицый и чернявый. Но тут удивляться было нечему, удивительным казалось другое - жизнь терла и мяла обоих одинаково, им доводилось попадать в одинаковые переплеты, но характеры у этих людей как были разные, так и остались. Казаки говорили, что у Василия Алешина нрав - "не бей лежачего"! А насчет Якова на хуторе повторяли слова одного деда: "Наверно, его когда-нибудь нечаянно напоили молочком бешеной коровки".
...Вадимка стал прислушиваться, о чем сейчас спорили его соседи.
- Ешьте, пейте, братцы, - говорил Василий Алешин. - Не иначе, как начальство старые долги нам отдает. При царе нашему брату полагалось в день жалованья одна копейка и две трети. А мы с четырнадцатого года видели только шиш с маслом - приход с расходом верен и остатка нету. Посчитайте, сколько недоимок за начальством теперь накопилось!.. А приварок сами знаете какой у нас бывает на фронте. А на ужин скрутни - покрутишься, покрутишься, да и спать ляжешь. А одежа? Яко наг, яко благ...
- Опоздало начальство нам долги платить. За одну ночь не успеем получить... Все пошло на распыл! - рыкнул Яков.
- Что верно, то верно, - согласился Алешин. - На распыл... Вон сколько одежи, обувки горит за здорово живешь. А ить сколько народу голого и босого сейчас в России!..
- Сама Россия пошла на распыл - вот что чудо! - перебил его Яков. Остались у нас одни шкуры, и те утром достанутся красным.
- А на кой черт красным наши шкуры, их дубить не будешь.
- Вот не придут пароходы, а придут красные, погляжу я, что они тебе скажут?
- А они мне скажут: вот что, Василь Алешин, - отвоевался ты, браток. Знаем, что осточертело тебе это занятие. Вон видишь эту железную дорогу, шагай, Василь, по шпалам до самого своего хутора. Да поспешай, а то, сам видишь, на дворе весна, опоздать можешь, люди отсеются... А я помахаю им ручкой, доберусь до дому, высплюсь, побреюсь и начну налаживать плуг да бороны... А насчет России я тоже подумываю. И что она, бедная, будет делать без Якова Чугреева! Погибнет небось!
- Довели Россию!.. А что будет дальше?
- Что верно, то верно - деньги считаем на тысячи, а ходим без порток! Но помяни мое слово, придет время - рублевая бумажка снова будет у нас цвета спелой пшеницы, трешница - как трава зеленая, пятишница - как небо голубое, а десятка - как заря утренняя!
- Вот придет заря утренняя, а с нею красные, отрубят тебе башку, и не увидишь ты, друг мой, ни голубого неба, ни зеленой травы! - проворчал Яков.
- Не меряй, Яков, на свой аршин. Отвязывать башку - это уж по твоей части. Сколько народу ты за войну перевел! Эти люди тебе во сне не снятся?
- Война есть война! Или грудь в крестах, или голова в кустах... Уж такой военный закон!
- А я-то думаю, что место голове на плечах! Так что, война войной, да воители разные бывают!
- Вот уж из тебя воитель всегда был никудышный. Уж я-то знаю!..
Тут в разговор стали вмешиваться другие казаки, голоса Василия и Якова снова утонули в общем шуме, Вадимка уже ничего не мог разобрать. Он потерял интерес к этому разговору и стал снова смотреть, что делалось вокруг. Его внимание привлекла высокая фигура молодого офицера.
- Мы были у ворот Москвы, господа! - донесся до Вадимки пьяный голос - У ворот Москвы, вы это понимаете?.. Но нам всадили нож в спину. Нас предали!..