Постояв несколько минут, старик развернулся и медленно, прихрамывая, пошел прочь. Дождь усилился, и теперь тарабанил по его зонту. Капли отскакивали и брызгали во все стороны. Словно завороженная, Светлана подошла к могиле, около которой он стоял. Прежде она здесь не бывала. И увиденное ее поразило: с аккуратного гранитного памятника на нее смотрели два знакомых лица. Ниже были выбиты их имена: «Антроповы. Элла Григорьевна, Екатерина Семеновна».
Элла и Катарин.
.
Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Рука еле удержала зонт. Все это время их могилы были здесь! Но кто же в них похоронен? Оба тела, как известно Свете, не сгорели в пожаре.
Фигура старика уже почти исчезла из виду. Сорвавшись с места, Светлана бросилась вдогонку, не обращая внимания на грязь под ногами, которая мгновенно заляпала джинсы. Женщина еще не знала, что скажет тому человеку, но почувствовала, что обязана с ним поговорить.
— Постойте! — прокричала она, почти догнав старика. — Подождите, пожалуйста!
Мужчина остановился и медленно повернулся. Его лицо было изъедено морщинами. Бледно-голубые глаза впали в четко выступающие из-под кожи глазницы.
— Вы это мне? — хриплым голосом с сильным акцентом спросил он.
— Да... — Запыхавшаяся Света остановилась. — Извините, пожалуйста. Просто я увидела вас у той могилы... Я знаю тех людей.
Старик кивнул с грустной улыбкой.
— Родственники?
— Нет... Знакомые.
Теперь он посмотрел на нее с удивлением.
— Вы хотите сказать — знакомые ваших предков?
Светлана покачала головой. Она все поняла еще в тот миг, когда увидела его у могилы. Акцент мужчины только подтвердил догадку.
— Я должна вам кое-что рассказать. Вы ведь Ганс Швайгер?
— Да. — Теперь в почти бесцветных глазах появилась тревога. — Откуда вы меня знаете?
— Я же сказала, что знакома с Катарин.
— Так она жива? — В глазах мужчины вспыхнула надежда.
— Если можно так сказать. — Света кашлянула. — Мы можем поговорить? Обещаю, я не задержу вас надолго.
***
— Элла Григорьевна Антропова была суровой, но очень доброй женщиной. — Светлана с Гансом Швайгером сидели за столиком в уютном кафе. Старик говорил медленно, подолгу вспоминая некоторые русские слова. — Она действительно хотела меня убить. Думала, что я заморочил голову ее дочери. И, знаете, я понял ее еще тогда. Мы все были для советских людей фашистами. Я уже смирился с тем, что мне было уготовано. Сердце болело только за Катарин.
— Почему Элла вас отпустила? — Света сделала глоток зеленого чая.
— Не знаю, — пожал плечами Швайгер. — Наверное, поверила, что я не желал зла ее дочери. Сказала, что пощадит меня, но я не должен даже на сто километров приближаться к Катарин. Нам не позволили попрощаться. Я вернулся в Германию, наплел про плен, отслужил до конца, а в пятьдесят первом женился на медсестре, завел потомство. Но ни на минуту не забывал о Катарин... — Он поднял голову и посмотрел Светлане в глаза. — И о твоей бабушке. Каждый год я прошу сына привозить меня сюда, чтобы навещать их могилы. — Старик усмехнулся. — Он ругается, говорит, что я слишком стар для перелетов, но убедить меня этого не делать не может. Фридрих понимает, как мне важны эти люди. И Лора, упокой Господь ее душу, тоже понимала. Никогда не упрекала меня и не ревновала. Хорошая была женщина, умная. К памяти моей первой жены, маме настоящей Катарин, тоже относилась с добром. До последнего ухаживала за ее могилой, не убирала фотографии. — Он тяжело вздохнул. — И о самой Катарин скорбела, словно та была ее дочерью.
Светлана не заметила, как начала плакать. Перед ней сидел ее дед, увидеть которого она даже не надеялась. Встретились бы они, не пойди она работать в «Сказку»? Конечно, нет.
— А теперь расскажи мне подробнее о Катарин, — попросил Швайгер. — Что она устроила?
— Вы вряд ли мне поверите, — всхлипнула Света.
— А ты попробуй.
И она принялась за рассказ.