— Больше к такому скупердяю не приду ни разу! К Мазылеву пойду покупать!
— Ну, иди, там все получишь вовсе даром. Скатертью дорога.
— Ты не человек, а кровопивец!
— Поперхнулась бы!..
Нюрка ни с того ни с сего завопила:
— Ка-ра-ууу-ул!
— Ты чего? — не понял Андрюшка.
— Вчера так бабка Оря в лавке кричала — Мокей ее обманул.
— Ты потише только кричи.
— Я на вас в суд подам! — стращала Нюрка. — Заставлю вас выгнать из мира — вон! Провалиться вам в преисподнюю!
Андрюшка даже поднялся на цыпочки от такой хулы и гаркнул:
— Ты чего тут горло дерешь?! Попробуй-ка судиться с нами? Тогда узнаешь, почем фунт лиха! С сильным — не борись, с богатым — не судись! Поняла?!
Но тут появился еще один покупатель — сын Акима Зорина. Его правая порточина была засучена выше колена, а левая волочилась по земле. Он донашивал отцовы штаны. «Покупатель» выгрузил из карманов пригоршню фаянсовых и глиняных черепков. Белые — серебро, а красные — медь.
— Чего взвесить прикажешь?
— Орехов пять пудов!
— А каких? Лесных или привозных?
— А грецких нет?
— Пока не завезли…
— Лодыри! Торговать не умеете! Купцы, ишь, нашлись! Да я вас за свои деньги с потрохами куплю. Взвесь два сорта орехов. И пудик монпансье.
За монпансье шла земляника — она была недозревшей, но съедобной, поэтому и ценилась дороже. Получив покупки, «богатей-покупатель» сказал лавочнику:
— Я в расчете?
— В расчете, в расчете, не извольте беспокоиться. Большущее спасибо! — вежливо ответил Андрюшка. — Приходите еще! — И провожая «богатого мордвина», отвесил земной поклон.
Потом в «покупателя» превратился сам «приказчик» Демка.
— Я у тебя, Мокей Манулыч, в долг взять хочу.
— В долг? Ладно, я тебе верю. Мужик ты работящий. Я тебе очень верю. Помни доброту мою! Когда помочь устрою: ну, на молотьбу или хлеба убирать, ты уважь меня. Понял?
Но тут на голоса подошла Таня Нужаева и позвала Андрюшку домой.
Верно в пословице говорится: не будь красив, а будь счастлив. До замужества Палагу в Алове красавицей величали — всем девка взяла: и статью, и умом, и руки золотые; а когда вышла замуж за Аристарха Якшамкина, расцвела еще краше, однако счастье ей выпало недолгое — увезли мужа в тюрьму, и наступили для Палаги черные дни. Двое детей на руках: Мишке десять лет — в школу ходит, Лиле — всего лишь годок. А кормильца нет. Хорошо, что деверь попался — нет добрей. Брат мужа, Урван Якшамкин, приютил у себя. В избе тесно, повернуться негде, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.
От Аристарха давно нет никаких вестей. Где он, что с ним — никто не знает. Когда вернется? Живой ли?.. Но не одной Палаге задалась такая судьба. Калерии Чувыриной тоже не легче. Тоже без мужа, одна с детьми, да к тому же и на сносях. Потому, может, что горе у обеих одинаковое, сдружились они в последний год, прикипели друг к другу сердцем.
Много лет копила Палага с Аристархом на дом. Не об избе мечтали, нет, а чтобы был настоящий дом — каменный, как у отца Ивана или у Пелевиных. Чтобы был он такой же светлый и с русской печкой. И уже купили кирпич, кровельное железо, как вдруг… Верно сказано: от сумы да тюрьмы не зарекайся.
Но деньги остались, и осталось немало. Есть и материал для дома. И Палага не знала покоя — боялась, что растащат кирпич и тес. Поэтому решила не тянуть время — кто знает, когда Аристарх вернется? — и начать строиться, — муж ахнет, когда увидит! — наняла строителей, и дело завертелось: на глазах росли шероховатые стены, и вот уже вознеслись к небу ребра стропил. И часто останавливалась Палага перед фотографией мужа, которая висела на стене в избе деверя, и мысленно советовалась с ним обо всем: не покрасить ли железную крышу зеленой краской, как у Латкаевых, какое крыльцо возвести и где — спереди или сбоку? — и казалось, что в улыбке мужа таится немое согласие со всеми ее мыслями и решениями.
В тот год многие строились. По всему Алову стучали топоры. И соседи Палагины — Роман Валдаев и Платон Нужаев — тоже строятся. Их срубы еще с весны стоят среди улицы. Хорошо, что соседи тоже в строительных заботах, — есть у кого совет спросить и разную мелкую помощь.
Старый дом, который в кои-то веки поставлен был Варлаамом Валдаевым, решили ломать. Поэтому Нужаевы на время переселились к Шитовым, а Валдаевы заняли старую баню в саду.
Андрюшка бегал смотреть, как плотники ломают древнюю избу. Присел на бревна, что лежали у сруба. Подошел Афанасий Нельгин — старший артели из пяти плотников. Снял с плеча небольшой дощатый ящик на ремне, поставил рядом с Андрюшкой.