Егор, хоть и был в своей постели, ворочался не меньше Женькиного. Холодный пятнадцатиминутный душ помог избавиться от физического проявления возбуждения. Да только на хаос с чувствами водичка так не действовала. Мелькали перед его закрытыми глазами картинки прошлого вечера, хоровод водили такой, что голова кружиться начинала. Это сейчас не про недопеттинг на полу, не про физику тел, скорее про химию.
После своего предложения «остаться на ночь» Егор встал, помог подняться Женьке. Вдвоём они навели порядок в коридоре. Женька разулась, аккуратно выставив свои ботинки носами к двери, неуверенно переминалась с ноги на ногу, не зная, что делать дальше. Он по-хозяйски сновал туда-сюда, стелил постель на диване в гостиной, которая отлелялась от кухни только островом. Предложил той перекус – отказалась, попросила воды. Налил два стакана, один протянул "гостье". Женька, всё ещё торчавшая в коридоре, словно боялась сменить локацию, уселась со стаканом в руке снова прямо на пол, прислонилась к стене и пила холодную минералку маленькими глотками. Егор сел рядом.
— Почему ты в меня влюбилась?
— А почему ты влюбляешься в того или иного человека? – вместо ответа Женька задала встречный вопрос.
— Ну… - Егор замялся, пытаясь подобрать правильные слова, а потом понял, что честность важнее красивой фразы, — я – визуал, ведусь на внешность…
Женька помолчала, а потом сказала:
— А я тебя почувствовала… Ещё не видела, но уже всё про тебя знала… Будто когда-то давно забыла и вот теперь вспомнила…
Услышь он это от кого-другого, рассмеялся бы в лицо от такой пафосной фразы. Но Женькин голос, её чувства, будто вместе с воздухом попадали сразу в кровь, растекались по всему телу, заставляли верить. Егор покрутил в руках недопитый стакан и сказал:
— Пора спать. День был очень длинным.
А потом ему выпало ещё одно испытание. Женька, которую Егор вместе с выданными ей его футболкой в качестве пижамы и новой зубной щёткой, была отправлена в ванную первой, через некоторое время позвала:
— Егор!
Женька впервые за всё время назвала его по имени. Егору понравилось, как та его произнесла, естественно грассированное «Р» буравчиками вкручивалось в виски, отчего начали колоть кончики пальцев. Ни разу за все двадцать восемь лет жизни он не реагировал так на своё имя, сказанное другим человеком. Тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, насупился, изображая таким образом равнодушие, и пошёл на голос. Женька, высунув голову из двери, спросила:
— У тебя есть чем намазать губы?
Губы, точнее то, что от них осталось после его истязаний, являли собой картину «Жертва изнасилования». Егор сжал челюсти и кулаки, коря себя за слабость и необузданный порыв, сто֝ящие Женьке нормальной физиономии, метнулся к аптечке, а уже через минуту протягивал ей тюбик «Бепантена»:
— Только это.
— Будем надеяться, что поможет, - Женькина голова снова скрылась за дверью ванной.
От воспоминаний снова пересохло в горле. Женька, почему нельзя сделать так, чтобы по утру ты стала Евгением? Егор скинул ноги с кровати, резво зашагал к холодильнику и только посереди гостиной опомнился, что не один в квартире, замер. Медленно повернул голову в сторону дивана. Женька лежала на боку, выпростав из-под одеяла одну ногу, которая даже в темноте отчётливо была видна на белом пододеяльнике от кончиков пальцев до крутого изгиба бедра. Спала сном младенца, не опасаясь того факта, что за стеной мужчина. Егор смотрел на неё, понимая, что хочет, чтобы она осталась в его жизни. Он бы с удовольствием ходил с ней за руку гулять, в кино, показывал свои любимые места, разговаривал на всевозможные темы и даже просто молчать было бы с ней не напряжно. А Женька всегда была бы рядом, смотрела на него своими раскосыми глазами и любила бы его только за то, что он, Егор, существует. Теперь он понимал Макса, своего друга ещё со школьных времён, единственного человека из прошлого, который знал о Егоре ВСЁ, любившего приговаривать: «Я так рад, что у меня есть младшая сестра. Это - мой самый родной и близкий человечек!»