Женька проснулась от ароматного запаха свежеприготовленной еды, на вскидку омлет и тосты, отчего рот сразу наполнился слюной. Сомнамбулой шла на запах, потирая ещё закрытые глаза:
— Ромочка, чем меня кормить будешь?
Посуда звякнула, Женька вздрогнула и враз очнулась. Егор, сдвинув брови к переносице, смотрел на неё через плечо.
— Я… - её глаза забегали, — я в ванную.
И умчалась в указанном направлении резвой козочкой. Ромка, значит. Егор вернулся к своему занятию, а именно нарезанию колбасы, но осознание, что помимо него есть ещё мужчина, который готовит Женьке завтрак, неприятно кольнуло куда-то под лопатку. О чём он вообще думает?! Ещё ревновать бы начал!
После скромного завтрака, который прошёл почти в полном молчании, Женька вызвалась помочь с посудой. Она вымыла тарелки и чашки, протёрла стол вокруг раковины, и, когда уже вытирала полотенцем свои руки, Егор не выдержал. Он взял в ладони её лицо, провёл большими пальцами по грустно опущенным уголкам рта. Хотел прикоснуться к её губам, которые с такой страстью вчера целовал, ещё помнил их вкус и податливость. Как он мог так ошибиться? Сейчас, при свете дня, это виделось, даже нет, ощущалось абсолютно чётко – перед ним девушка, без макияжа, с растрёпанной стрижкой и в помятой футболке на широких плечах, но девушка. Почему же тогда не понял этого вчера? Потому что в тот момент хотелось верить этому чуду, сидящее перед ним, осознание того, что оно смотрит на него так влюблённо, затуманило разум.
— Первая любовь – это как ветрянка, — Женька, всё ещё удерживаемая его руками, заговорила, тихо, спокойно, будто просто рассуждала вслух. — Нужно переболеть один раз, чтобы выработать иммунитет.
Егор молчал. Он не хотел быть её ветрянкой, не хотел, чтобы его имя ассоциировалось у этой девочки с болью. Но она уже есть – эта боль, и не только в её сердце.
— Ты не думай, я справлюсь, — она словно прочитав его мысли, спешила успокоить, не хотела навешивать свои «проблемы» на него, — и у меня всё будет хорошо.
— У тебя обязательно будет всё хорошо.
— А ещё я научусь делать минет с проглотом, и вот тогда ты точно будешь кусать локти.
«Чёрт, она ещё и шутить умудряется!» — пронеслось у Егора в голове, а сердце сжалось и тупо заныло.
Женька покрутила головой, высвобождая своё лицо из его ладоней, с силой вжалась в Егоров торс, что даже дышать обоим больно стало, спрятала голову на плече.
— Поставь музыку, — попросила она.
— Какую?
—Подходящую под ситуацию...
Егор вдохнул так сильно, что вышел свист. Нашёл в телефоне нужную песню, подключился к колонке, и уже через минуту квартиру наполнили звуки «Lonely day»:
Such a lonely day
And it's mine
The most loneliest day of my life…
Такой одинокий день
И он мой
Это самый одинокий день в моей жизни…
— Я напишу тебе как-нибудь, — тихий Женькин голос пробился сквозь музыку.
— Конечно, пиши, — сказал он и погладил её по голове.
И оба понимали, что этого не случится. Женька просто не сможет решиться, их общение уже потеряло былую лёгкость, непринуждённость, будоражащую кровь таинственность и нереальность. Они знали теперь слишком много друг о друге, чтобы быть абсолютно раскованными хотя бы в переписке. Женька будет часами перечитывать их чат, но так и не посмеет написать даже одно единственное слово. А Егор будет ждать, он же обещал, но первым писать тоже не станет, из принципа, оставляя за девушкой «право первого хода». Да и что он ей мог предложить, кроме новых текстов своих фанфиков? Просто дружбы у них точно не выйдет. А мишка Тедди, сидящий на его комоде в спальне, будет постоянным напоминанием о девушке Жене, которая любила Егора не за что, а вопреки, просто потому, что так сказало её сердце. Такого ему вряд ли кто предложит.
Песня доиграла, уступив место тоскливой тишине. Они всё ещё стояли обнявшись, отодвигая расставание, и Егор почувствовал, как его футболка становится мокрой от Женькиных слёз.
Конец