— Любишь эспрессо? — спрашивает Света, разглядывая меню.
— Ну, — протягиваю я, пытаясь ответить так, чтобы не выставить себя дураком. — Да, обожаю.
— Правда?
— Ага. Это ж так вкусно, э-э, этим можно насладиться. Так сказать, растянуть удовольствие.
Света тихо усмехается, и я поднимаю глаза на её лицо. Солнечный луч стекает по её мягкой скуле и прыгает на бархатную шею. Я не сразу замечаю, что Света уже давно палит меня.
— Что будешь есть? — Спрашивает она таким голосом, каким типа спрашивают соседи, которые спалили тебя за воровством яблок, но взгляд опускает в меню.
— Да ху… в смысле, не знаю пока. Мяса хочется. А ты?
— Я вегетарианка. Наверное, буду спаржу и сендвич с хумусом.
— А чё это? — Определившись с выбором, я откладываю меню в сторону и складываю руки на стол, пытаясь снова заглянуть Светке в глаза.
— Ты про вегетарианство?
— Ага.
— Не знаешь, что это такое? — Почему-то удивляется Света, и тут у меня поджимается очко. Мне совсем не хочется показаться ей глупым или недальновидным, так что я загадочно молчу и смотрю в сторону, типа ищу официантку. Вообще-то чего-то не знать — это нормально. Я считаю себя вполне смышлёным, но в чём-то я тупой, а в чём-то умный. Это как если вы попросите Энштейна пояснить за «понятия». В Муторае все живут по понятиям, но никто наверняка не в курсе, что это за понятия такие. Они просто существует, а мы все просто делаем вид, будто бы их знаем и следуем им.
Со Светой мне хочется быть тем самым типом, что эти понятия придумал. Так что как только подходит официантка, я озвучиваю свой заказ. Света озвучивает свой. Мы остаёмся одни и я снова заглядываю в глаза Свете, громко заявляя:
— А я тоже веганю.
— Правда?
— Да, — киваю, — с прошлого месяца.
— Это здорово, — она улыбается краем рта. Этого мне достаточно.
Как только наш заказ приносят, я с волчьим аппетитом накидываюсь на курицу с картошкой фри. Но когда руки доходят до эспрессо... Блядь. Выпить эту бурду я так и не смог. Так что эта бурда становится моим спасательным кругом. Пока я верчу мелкий стаканчик в руке, то могу подольше оставаться здесь вместе с ней.
Глава 13. По магазинам
Мне было двенадцать, когда на карман упали первые гроши.
Мы работали в переходах подземок. Я аскал, а кореш лабал Цоя, потому что больше ничё не умел. Хмурые дядьки и тётки пренебрегали нашим талантом, но находились и те, кто из раза в раз да подкинут монетку. Так я сколотил первую сотку.
А сейчас у меня на руках сорок с хером тыщ. День выдачи зарплаты — подсказывает Лизка, и мой еблет натягивается как полотно, потому что я улыбаюсь шире, чем маска у чувака из фильма Крик.
Столько бабла за раз в руках я держал раза три в жизни. Щас третий.
— Это зарплата, — повторяет Лиза, — а через две недельки ещё аванс придёт с премией. Плюс-минус столько же.
Не могу дождаться дня, когда получу ещё и аванс с премией.
Разминая хрустящие купюры в руке, я облизываю палец и начинаю их пересчитывать. Ничего не изменилось. Там ровно сорок штук. Балдёж.
— На что потратишь? — Наблюдая за мной, интересуется Лизка.
— Ебать, — выдыхаю я, пытаясь сдержать восторг, — на всё, что хочу.
А хочу я многого.
Этим же вечером я назначаю встречу своей супер тиме на дому. Овечкина приезжает вовремя, даже на пару минут раньше положенного. Вся запыхавшаяся и растрёпанная, как после трёхчасовой ебли.
— Ты бежала, что ли? — Спрашиваю я, пуская её на порог.
— Ненавижу опаздывать, — объясняет Лариса, скинув с себя пиджак, туфли, какие-то цацки на столешницу в прихожей, ещё часы, милипиздрическую сумочку… я устану перечислять. А она всё продолжает раздеваться.
Забив хер, я возвращаюсь в гостиную. Сама разберётся, всё-таки она тут тусила в общей сложности больше, чем я сам.
Я снова берусь за конверт с деньгами и начинаю их пересчитывать. Ничё не могу с собой поделать. У меня незримый стояк, когда такие бабки на руках.
— Ого, — войдя в комнату, Лариса запрыгивает на диван и садится рядом. — Это откуда столько?
— На работе дали! — Решаю похвастаться я.
— Так это не твоё, получается!
— Как это не моё?! — Прижав деньги к груди, я хмурюсь как можно более грозно. — Я столько перетерпел, столько выстрадал, я, блядь, работал!