По законам гаврилинской драматургии (как и в «Русской тетради»), страдания протекают на миру, отсюда диалог хора и соло: «Птичку в поле не поймаешь, в руки не возьмёшь, вперёд время не узнаешь, куда попадёшь. — Может, пропадёшь! — <…> Под снеги белые падёшь».
И всю историю судьбы разбойничьей сопровождает звон колокола.
«Далеко окрест нёсся по Руси колокольный звон, — пишет Тевосян. — Весну и Осень, Спас и Благовест, Вечерни и Утрени, войны и перемирия, голод и наводнения возвещал людям вещий голос колоколов. В светлые праздники он радовал душу красотой малиновых звонов, в мрачные — обжигал её леденящим предчувствием. <…> С «Перезвонами» ассоциируются и вехи человеческой жизни: звоны свадебные, погребальные (вспоминаются «Колокола» Рахманинова). Авторская ориентация на жизнь, на образцы устного народного творчества, а не на профессиональную письменную традицию — также, образно говоря, «перезвоны» [42, 381–383].
Показ монументальной картины народной жизни сквозь призму жанра, неразрывно с этой жизнью связанного, — гениальная находка Гаврилина. С одной стороны — новаторство, с другой — ярко индивидуальное претворение традиций русских классиков. Испокон веков и в народной культуре, и в профессиональном композиторском искусстве слово колокола считалось значимым. «Колокольный звон — это совсем не материальные звуки, — отмечал Свиридов, — это символ, звуки, наполненные глубочайшим духовным содержанием, глубочайшим духовным смыслом, который не передашь словами. Без этого смысла — всё превращается в обыкновенный железный лязг <…>» [39, 163].
Колокол сострадающий, колокол говорящий, колокол, разделяющий беды и радости… Когда впервые услышал Гаврилин вещее колокольное слово? Вероятно, в детские годы. А если и не услышал, то вообразил, сидя в полуразрушенном соборе-детдоме, созерцая купольные росписи. Голоса будто и не было, но стены храма ещё хранили память о нём. А может, и пел-переливался тот колокол не вблизи, но где-то в самой глубине синевы. Да только речь его разобрать дано было далеко не каждому.
Очерк 19
«ОН БЫЛ МУЗЫКАНТ, АКТЁР
И РЕЖИССЁР ОДНОВРЕМЕННО»
В одном из интервью Валерий Александрович сказал о себе: «Я работаю немного как артист» [21, 319]. Речь шла о создании музыки на стихи современных поэтов и о том, что многим из них не хватает обаяния и артистизма. Причём настоящий артист (а значит и поэт, и композитор, и режиссёр) должен, по мысли Гаврилина, позабыть о себе и полностью раствориться в образе.
Вспомним и другое его высказывание: «Композитор — профессия актёрская. А у нас все теперь — мыслители» [19, 129]. Логично было бы предположить, что композитору-актёру более всего интересна работа в театре и в кино. С театром всё так и было, в чём читатель уже убедился. А вот создание музыки к фильмам автора «Русской тетради», как ни странно, привлекало в наименьшей степени. Дело в том, что Гаврилин очень не любил киноискусство и, отвечая в 1983 году на вопрос о том, какой из фильмов последних лет ему запомнился, заявил: «Я так не люблю кино, что даже не могу сказать. Мне это кажется настолько примитивным по сравнению с книгой, что я всё-таки предпочитаю читать» [Там же, 173]. Тогда же по поводу работы в кино он отметил: «Киносудьба у меня малоинтересная, и фильмы, к которым я писал музыку, были слабые. В общем, ни с кем из режиссёров контакта настоящего не завязалось по молодости. А теперь я уже музыку к фильмам не пишу. Я получаю очень много предложений: пять-шесть в год, но я только прочитываю [сценарии фильмов. — К. С.] из принципа, чтобы лишний раз убедиться, что мне в кино делать нечего» [Там же, 172].
Тем не менее музыка, сочинённая когда-то для фильмов, продолжала жить самостоятельной жизнью: исполнялись песни «Сшей мне белое платье, мама» (фильм «В день свадьбы», премьера — 1969), «Август месяц, август-жнивень» (фильм «Месяц август», премьера — 1972; песня больше известна как «Месяц май» из «Военных писем»). Для фильма «Рыцарь из Княж-городка» (1979) Гаврилин написал балладу «Мальчики на пьедесталах» (слова Шульгиной) — и, возможно, если бы не сугубо прикладной текст о трудной жизни в спорте, музыка могла бы стать популярной.
В этом же фильме были использованы ранее сочинённые темы в инструментальных аранжировках — «Плывёт по морю лодка», «Шутка», «Сон снится», а кроме того — сигнальные и барабанные «победно-спортивные» мотивы. В общем, судя по количеству уже известных тем, работать над музыкой к фильму композитору было не слишком интересно. Делалось это, скорее всего, ради заработка.
Режиссёром всех трёх фильмов стал муж Альбины Шульгиной, Вадим Михайлов. О своей работе с Гаврилиным он вспоминал: «Это честные фильмы, мне не стыдно за них, но я отдаю себе отчёт, что я был средним режиссёром. Однажды на худсовете студии принимали моего «Рыцаря из Княж-городка». Редактор Миша Кураев сказал вроде бы очень обидное для меня, что в моей картине весь психологизм и глубина проблемы в музыке В. Гаврилина. А фильм был об эксплуатации детей в большом спорте. Маленькие гладиаторы рубились больше часа на саблях, разбирались меж собой, влюблялись. Они не были актёрами, это были суровые маленькие воины, и если плакали, то не от боли, а от обиды и поражения. Музыка В. Гаврилина стала закадровым голосом их душ. Фильм отмечен призом Всесоюзного фестиваля за новаторство.
Ни одна из моих картин не выдерживает сравнения с музыкой В. Гаврилина, которая звучит в них. Я думаю, что так чувствую не я один, но и другие режиссёры, как бы они ни пыжились на людях, как бы ни гордились. Нам выдалось счастье работать — с великим. Хотя сам Валерий с очаровательной лукавой улыбкой в шутку называл себя просто: «Я не творец, я — творюга».
Его мысли иногда были наивны и простодушны, но пошлости Валерий Гаврилин был лишён начисто» [45, 404].
В репертуар певиц, наряду с песней «Сшей мне белое платье…», вошёл ещё один монолог, иносказательно повествующий о трагической женской судьбе. Речь идёт о песне «Плавающая ветка» на стихи И. Мятлева, написанной специально для фильма «Источник» (1968, режиссёр А. Граник). Должно быть, Гаврилину был близок сценарий И. Дворецкого, повествующий о горькой доле простых людей, которые ищут спасение возле чудодейственного родника. Савелий, бывший фронтовик, привозит больную жену Лёлю к целебному источнику. Они ведут скромный и размеренный образ жизни. Постепенно женщина выздоравливает, но муж её умирает. Незадолго до этого, собравшись за одним столом, гости Лёли и Савелия поют задушевную, очень русскую по своему складу песню: «Что ты, ветка бедная, ты куда плывёшь? Берегись, студёное море, пропадёшь. / «Для чего бояться мне? — веткин был ответ. — Я теперь иссохшая, во мне жизни нет».
Песня эта, конечно, развивала образы «Русской тетради»: в ней Гаврилин снова обращался к главной теме своего творчества. Нужно заметить, что сценарий фильма был написан очень тонко, мудро: драматургическая роль вокального номера (спетого, кстати, самими актёрами) окончательно прояснялась только в конце. Быть может, эта работа тогда ещё молодого композитора отчасти повлияла на то, как он впоследствии выстраивал драматургию своих музыкально-театральных сочинений или, по крайней мере, органично вписалась в общий контекст авторских сюжетов.
Кстати, «Плавающая ветка» — один из немногих случаев, когда Валерий Александрович писал музыкальную тему специально для фильма. Ещё к таким случаям относится создание песни «Скажи, товарищ» на собственные стихи для «Деревенской истории» (режиссёр В. Каневский, премьера 30 марта 1982 года). Позже этот вокальный опус, едва отличимый от частушек, которые солдаты сочиняли и тут же пели в дружном кругу у костра, стал с успехом исполнять Э. Хиль.
Куда чаще для фильмов Гаврилин выбирал мелодии, написанные ранее, и переоркестровывал их. Например, в той же «Деревенской истории» прозвучали варианты знаменитых тем из «Перезвонов» («Дудочка», «Ти-ри-ри», «Вечерняя музыка»), И это вполне объяснимо, потому что музыка создавалась в начале 1980-х, когда Гаврилин был погружён в симфонию-действо.