Профессор по-отечески чмокнул парня в макушку и задумался. Глаза его расширились, узких щелей как не бывало - теперь он смотрел в прошлое.
- Дэвиду предстояло жить красивой жизнью, сделать карьеру, обзавестись семьёй. Мы мечтали провести старость рядом с ним, успешным, таким талантливым, с его чудными детишками. Дэвид великолепно играл на гитаре и с друзьями по колледжу создал рок-группу. Ребята успели получить первое признание и успех, стали звёздами в колледже и даже за пределами. Нам в голову не приходило ни одной мысли, что может всё повернуться в другую сторону. С тех пор я не строю планов. - Евгений Николаевич горько вздохнул. - Во взрослой жизни наш мальчик самостоятельно сделал первый выбор и всех сделал несчастными. За полгода до смерти он познакомился с девушкой азиатского происхождения, студенткой. С тех пор сын часто не ночевал дома без уведомления нас с Мариной, а если приходил, то всегда поздно. Жена, материнским сердцем почувствовав угрозу, запретила эти отношения. Дома звучали крики, угрозы. Марина пыталась не выпускать Дэвида из дома. А он как одержимый настаивал на независимости... Так получилось, что я вмешался и встал на сторону сына. Этакий демократичный отец. Думал - мальчик должен получать какой-то опыт. Да и приятно было чувствовать его одобрение, это льстило самолюбию. А девушка-азиатка, - по лицу профессора пробежала тень, - оказалась наркоманкой, она и втянула Дэвида в этот лабиринт смерти без выхода. Я не мог себе простить, что потворствовал этой грязной связи. Позволил погубить родное дитя.
На долю секунды Алекс ощутил, как лезвие холода пронзает сердце. Ему было невдомёк, что такое же засело в груди родного дяди и не было дня, чтобы оно не дало знать о себе хозяину. Евгений Николаевич опять схватил губами со своей раскрытой ладони горошины и некоторое время молчал, перекатывая их языком. У Алекса на глазах блеснули слёзы.
- Наверное, мы ищем какое-то утешение, укоряя себя. - Профессор окунулся в философию, снова нарушая молчание. - И всё же правда в том, что и мои запретительные меры не остановили бы Дэвида. Причины гораздо глубже, они, как змеи, притаились на дне колодца души и изредка высовывают свои шипящие головы. И я понял недавно - надо у края колодца стоять на страже и, как только появится змеиная голова, бить в неё острогой и не промахнуться. - Профессор сжал зубы и побледнел, смуглая кожа стала выглядеть чуть светлее. - Вот, - тяжело выдохнул он, - теперь ты знаешь печальную историю о своём брате.
Безутешный отец снова схоронил фотографию сына во внутреннем кармане плаща и взял за руку племянника.
- Алекс, - с придыханием произнёс старший Дятловский, - мы оба ранены, оба страдаем, не зря Бог соединил нас. Ведь мы можем помочь друг другу. Давай руку, пойдём навестим могилу моей мамы, Дятловской Раисы Ивановны.
Алька ощутил, что его накрывает волна тепла, и взял под руку дядю, и правда родного.
- Евгений Николаевич, а что было самым сложным для вас сразу после потери сына? - осторожно спросил Алекс.
- Самым сложным, - профессор на мгновенье остановился и поднял глаза к небу, будто там искал ответа на вопрос племянника, - было победить неуправляемую ярость, которую начали вызывать во мне девушки-азиатки. Их в университете не меньше четверти. Каждую хотелось ударить с размаху о стену, чтобы череп раскололся, но я просто ставил на экзаменах I - incomplete - 0 баллов. Но это заметил мой друг, Влад Вейкин, тоже физик белорусской школы, мы с ним вместе покинули отечественную академию. Он буквально схватил меня за руку. Влад сказал: «Ты потерял сына, это лишило тебя разума. Что будет, когда потеряешь работу?» Я как-то вразумился и вступил в долгую борьбу с самим собой. Начал с того, что на экзаменах проявлял снисходительность, завышая оценки именно азиаткам, на семинарах заставлял себя быть более предупредительным к этим узкоглазым девушкам. Впрочем, эта борьба ещё продолжается.
Два высоких человека ступали по насыпной дорожке кладбища: один, плечистый, в длинном плаще цвета мокрого песка, тянул за собой второго, тонкого, стройного, в строгом костюме с белым воротничком, искрящимся на солнце. Их облетела ворона, упитанная, как бройлерная курица, и нервно каркнула: «Кар-р-рпут, опять бессумочники шатаются по кладбищу. Да что за день такой? Вон, вон!»
Плечистый цыкнул на неё и пригрозил кулаком, которым не то что курице, но и страусу можно с одного удара хребет перебить. Но местная обитательница не сдалась, она раззявила похожий на утюг клюв и снова каркнула, прямо над головой обидчика. Более того, этим она не ограничилась. Сверкая глазами-бусинами, бройлерная ворона вскоре поджидала бессумочников на столике рядом с могилой Раисы Ивановны Дятловской, куда они и направлялись. Все посетители этой могилы были людьми здравомыслящими и выставляли на этот столик угощения. Речи, правда, говорили долгие, сжимая все как один пластиковые стаканчики с редкой гадостью, которую потом опрокидывали в рот, - ну так что ж? Пусть лакают своё пойло, традиции-то не нарушают. И сидят пусть за столиком сколько душе угодно - чай, не с пустыми сумками пожаловали! Пирожки, блины в контейнерах, звонкие кастрюли с горячими колбасками, сало! А сколько прекрасных кусков батона перепадает! Хватает на всю ораву каркающих див!