Костю же воротило от всего советского, в том числе и от воспоминаний жены, но когда официантик подал ему тарелку с горой драников, на вершине которой таял сметанный ледник, на душе у Кости потеплело, и он, отбросив столовый нож, закрутил на вилку хрустящий картофельный оладушек.
И вот настало время, ради которого Алла выворачивала душу на телефонных переговорах с Америкой. Заморский профессор, усладивший душу горячими драниками и сильными эмоциями, с пафосом произнёс:
- Дорогие мои, друзья, говорю искренне, как перед Богом. - Он перекрестился, в уголках его глаз выступили слёзы. - Надеясь на вашу поддержку, Алла, Константин, я делаю Алексу предложение - стать студентом Стэнфорда и серьёзно изучать физику, овладеть всеми тремя ступенями, от бакалавра до доктора. Я готов полностью оплатить учёбу и взять мальчика под своё крыло. У меня своя лаборатория, и примерно курса с третьего мы начнём работать вместе. - Евгений обхватил ладонь племянника и заглянул ему в глаза, словно гипнотизируя. - Ответ хотелось бы получить как можно скорее, - вздохнул профессор, - необходимо погрузиться в бюрократическую рутину.
- Мы согласны, - просияла Алла, забыв об этикете, - и очень, очень рады. Вы такой благородный человек, просто сокровище какое-то... - залепетала она.
- О, леди, - остановил её профессор, - не будем захваливать моё тщеславие, это чревато. Алекс согрел окаменевшую душу постаревшего мизантропа, и я мечтаю общаться с ним и подарить всё, что предназначалось Дэвиду. И даже больше. Потому как я стал больше с тех пор. И моя история созвучна судьбе Леланда Стэнфорда. Он смог осчастливить великое множество детей, я попытаюсь помочь хоть некоторым. Вот племянница Марины, гражданка Болгарии, успешно учится уже на втором курсе медицинской школы. Алекс станет моим вторым и самым успешным проектом, я в это верю. Что скажешь, сынок?
- Я? Я счастлив, - просто произнёс наследник династии. Алла смотрела на него и думала, хоть раз в жизни говорил ли мальчик такие же слова. И не могла вспомнить.
Алька и правда светился изнутри. Уголки его губ приподнялись, но не было никакой голливудской улыбки. Казалось, он боится раскрыть сердце, чтобы не потерять обретённое сокровище, исполненную мечту - запустить в небо самолёт из коробки.
Около стола замелькал лопоухий официантик, пояс красного атласа обмяк на его девичьей талии. Профессор зыркнул на него глазами индейца на охоте и щёлкнул пальцами, приказав подать всем ирландского кофе со сливками, да в не «напёрстках», а в приличных бокалах из тонкого стекла, и счёт, а потом запихнул в кожаную книжицу несколько непривычных для себя купюр.
Алька, казалось, теперь только телом здесь, а дух его был далеко, в Сосновке, парил в небесах на самолёте из детства. Нашёлся-таки человек, родной, как будто отец, который сумел открыть забытую коробку.
XII
Выходные пролетели, словно каникулы в раю. Снежана забавлялась с Мишей, отчего он заливался смехом, и даже пела на бис под аплодисменты родных. Тихое счастье поселилось в новом доме Яновичей. Няня варила кофе и пекла пироги. Отец занимался с Мишей физкультурой и ни на минуту не оставлял семью. И ещё одно событие перевернуло сознание Снежаны: в гости на чай к ним заглянули сын Анастасии Сергеевны и его жена. И в чужом доме гостья не клянчила денег, не ставила новые условия труда любимой свекрови, не плела сплетен. Напротив, она подарила свекрови цветы, целый букет бархатистых и нежных лепестков, а Мише - конструктор в огромной коробке.
В маленький блокнот она записала рецепты сдобных пирогов Анастасии Сергеевны и обещала в следующий раз (!) всех угостить булочками собственного приготовления. На прощанье няня и её невестка обнялись и даже всплакнули обе. Снежана с трудом, но поверила своим глазам и поняла, на свете возможно всё, если Ему угодно.
На следующее утро, в понедельник, сохраняя это же чувство, она шагнула в бывший кабинет отца и хлопнула заявлением по столу Артёма. Вслед за одетой в голубую джинсу Снежаной просочилась Лена и, скользнув глазом по подростковому прикиду директорши, уставилась на Артёма.
Тот насупил брови и отшвырнул бумагу. От напряжения на его шее задрожали жилы.
- Пошла вон, дура! - рявкнул он на свою секретаршу. - И без стука не входи! - бросил он ей вслед.
Щетина на его лице посинела, отчего у Снежаны в груди зародилось неприятное чувство и потянуло сердце.