Долго и живописно профессор повествовал о своём университете, Силиконовой долине и квантовой физике. Более он ни о чём не мог рассказать. На Серёжкины вопросы о жизни в Америке отвечал скудно, подчёркивая, что он, Дятловский, прежде всего гражданин Стэнфорда. После разъяснений Евгения Николаевича, эмигранта со стажем, у Белянского исчезло даже примитивное представление о жизни в США, а в голове закружились ключевые фразы, которые наводили тоску: «Америка - такая разная... Там действительно хорошо, очень хорошо, но мне всегда было плохо...»
Мозги Белянского закипели, и в конце концов он соснул, склонив набок голову. Из небытия к нему вернулся сон детства: брат Феденька играет на детской площадке. Сергей видит его во снах, но только со спины, Феденька ни разу не показал своё лицо. Сергей окликает брата, но тот не отзывается, пересыпая песок из ведра в формочку. Сергей тянет к нему руки и, преодолевая стеклянное сопротивление атмосферы, наконец хватает его за плечо, но брат головы не поворачивает, а бросается наутёк. Сергей - следом! Кричит: «Федя!» Но тот уносится по лестнице в метро...
Сергей так ни разу и не догнал его, и лица не видел. В холодном поту очнулся он на нижней полке и задышал, будто приступ астмы случился с ним. Глядя в темноту, он пытался сообразить, где он, а как понял, схватился за голову и заскулил, глаза его закатились на самое дно глазниц и там погасли, как звёзды. Евгений Николаевич почуял чужую тоску и встрепенулся. Незваная гостья не раз скребла его сердце, и он знал её запах. Есть одно спасение - фотография Дэвида. Профессор достал фото и пересел на полку своего приятного молодого попутчика. Может ли какое-нибудь горе сравниться с утратой сына? Пусть... пусть смотрит, может, поймёт.
Злая гостья ощетинилась и сдавила плечи профессора. Атака длилась до того мгновения, пока Сергей не поднял голову и не посмотрел на фото. А потом рассказ о брате-близнеце полился из его уст. Затаив дыхание, слушал Евгений Николаевич - удивительно, но такие истории, оказалось, способны смягчить и его боль.
- Да, вот ещё один фактор сближения, - со второй полки подал голос наследник профессора, который проснулся раньше Сергея и думал о маме. Ночь располагает к самоедству. - Каждый из нас потерял близкого, очень близкого человека. В мае погибла моя мать. - Голос наследника отяжелел, а уголки губ потянулись вниз. - И знаете, что ещё у нас общего? Я, как и все вы, чувствую вину. Это правда. Как бы мы, дорогой дядя, ни философствовали, чувство вины не уходит, мы в капкане её железных челюстей, и она пережёвывает сердца и сплёвывает - и опять за своё.
- Алекс, мой мальчик, эта тема только про нас с тобой. Сергей выпадает...- прошептал профессор и спрятал руки за спиной.
- Отнюдь, - возразил Алекс, - Сергей с раннего детства в теме. Сколько раз он слышал от близких, даже от матери, прямо или косвенно, шёпотом или криками, что один близнец искалечил, задавил другого, ещё в утробе, ещё до рождения. Сколько лет? Года два, ты сказал, Сергей, мать не брала тебя на руки?
Сергей кивнул и опять обхватил голову, а наследник профессора уставился на него своими огромными синими очами, которые привыкли уже к мелькающему в темноте свету купе.
- Вот, всё подтверждается, - выдохнул он сомнения. - Итак, что мы имеем? Три человека, практически гении, выезжают в США навсегда, это раз.
Профессор поднял голову и приоткрыл рот - наследник переворачивал его представление о юности.
- У каждого из нас был отец-предатель, это два. И самое невыносимое - это три - неотступное чувство вины за смерть родного человека. Чувство, от которого мы и бежим сломя голову на другой конец света.
- Алекс! - воскликнул профессор. - Я не узнаю тебя. Твои рассуждения полны цинизма.
- Дядя, это не мои рассуждения, а мысли Сергея. Я просто собрал всё воедино и систематизировал. Ну, если хочешь, я выскажу своё мнение.
- Да уж, потрудись, будь добр.
- Ну что ж. Моё мнение совершенно противоположное. Мы с вами, дорогой дядя, действительно похожи, очень похожи. Всё, что произошло со мной, неоднозначное следствие того, что однажды произошло с вами. Моё сердце искало отца, ваше - сына, поэтому мы встретились. Я с детства мечтал уехать из страны, чтобы спокойно заниматься наукой, а не страдать, как дед, на обломках выстроенного им института физики. Вы эмигрировали по этой же причине. А Сергей, эхе-хе, боится сказать правду сам себе, поэтому выдумывает теорию похожести, если можно так выразиться. Он возвышается внутри себя и думает: как мы похожи втроём, три человека, ведомые одной судьбой, как романтично должно быть. На самом деле Сергей не в теме, как вы выразились, дорогой Евгений Николаевич. Я разгадал ребус - нас собрали в одном купе, конечно, не случайно. Мы должны сказать Серёже правду: ты не такой, как мы, хотя внешняя схожесть имеется. Твоё чувство вины - просто уязвлённая гордость, раскормленная до безобразия, головокружение от успехов: «Только мне одному из группы, из потока предложили работу в США». Твои слова, Сергей, это ключевая фраза, которая объясняет причину отъезда из родной страны, - тебя просто заметили, выдели из толпы, это так приятно. Поверьте, если б всей группе предложили заключить контракт с американской компанией - ответ Сергея не был бы таким радостно положительным. - Алекс быстро задышал и стал захлёбываться словами. - Ты добровольно отказался от матери. Понятно, она никогда не последует за тобой, просто будет убиваться до конца дней с чувством, что у неё похитили единственного ребёнка. В погоне за тщеславием ты крушишь самое святое - материнскую любовь. И даже не представляешь, что значит лишиться матери. Вчера она только обнимала тебя, а на следующий день её, бездыханную, укладывают глубоко в землю. И как будто ничего в мире не изменилось, ничего, только нет её...