Елена улыбнулась. Впервые обычное для ее напарника стремление выйти из сложного положения с помощью убийства не вызвало у нее негодования или внутреннего протеста. Ей даже захотелось поприсутствовать при экзекуции Великого Оплодотворителя.
Мир, в котором царит магия, романтизировался в ее сознании памятью детских сказок, в которых добро всегда побеждает зло, а также возвышенных легенд, прславляющих мудрых чародеев, воспитателей благородного рыцарства. Но вот теперь она на себе испытала силу магии. Без особых усилий ее подчинил себе гнусный тип, в объятья которому она чуть не бросилась. Хотя ее тело осталось неоскверненным, зато гордость и чувство собственного достоинства понесли столь существенный урон, что она ощущала себя растоптанной.
Если бы не поддержка напарника, она непременно совершила бы какую-нибудь глупость. Но Скунс, циничный и безжалостный, проявил редкий такт. Он принялся рассказывать ей о населении их княжества, делясь информацией, переданной ему Торговцем сплетнями. Девушка узнала о вулверах, чудовищах с человеческим телом, но волчьей головой, обладавших удивительным чувством сострадания к беднякам. Страстные рыболовы, вулверы целые дни проводили на берегах реки, а ночью разносили свой улов по хижинам голодных или больных, неспособных самостоятельно добыть пропитание.
Сродни вулверам оказались хвостатые силачи–лобы, всегда готовые помочь выполнить тяжелую работу рачительным и честным хозяевам ферм. А вот гвиллионы – горные великаны обладали дурным нравом. К тому же они ненавидели людей. Им ничего не стоило подстроить горный обвал или придавить неосторожного путника тяжелой скалой.
Непростым характером славились также бекке, полевые духи, умелые оборотни, оберегающие растения. Для них кустик осоки или луговой цветок подчас ценились дороже чьей-нибудь жизни.
Елена, заслушавшись рассказом Александра, немного расслабилась. Заметив, что глаза напарницы начали слипаться, Скунс бережно уложил ее голову на подушку, прикрыл ей ноги одеялом, потом прилег рядом, твердо решив оберегать ее сон.
Но девушка еще не заснула. Убаюканная плавной речью Држича, она отвлеклась от своих тягостных мыслей, впав в легкое забытье. Однако напряженная тишина, воцарившаяся в комнате, не только не помогла ей перейти в мир снов, напротив – она притянула к Елене воспоминание жуткого свидания с Фам-Хамом, разметав спасительное забытье.
По телу девушки пробежала дрожь. Из глаз покатились слезы. Только мгновение отделяло ее от приближавшейся истерики. Чутко уловив состояние напарницы, Скунс обнял Елену. Поглаживая ее волосы, он принялся шептать ей на ухо статьи Устава Службы Безопасности. Это произвело совершенно неожиданный эффект. Елена вдруг представила себе почему-то ставший далеким мир, который они покинули совсем недавно. Там ждали ее Пат, Утес и Архивариус, командиром которых ее назначил Скунс, сейчас напоминавший ей, что она не только Елена О’Нил, но еще также офицер Джокер, мечтающая превзойти не только Поля, но и легендарного Валета.
Улыбнувшись сквозь слезы, она посмотрела на лежавшего рядом с ней Држича. Глаза напарник полуприкрыл, однако она знала, как внимательно он наблюдает за ней. Александр продолжал бубнить статьи, параграфы и подпункты документа, на который ссылались очень часто, но содержание которого знали очень немногие. А вот Скунс, оказывается, мог цитировать его наизусть. Он не переставал удивлять ее, хотя далеко не часто то, что открывалось, выглядело для нее приятным.
Девушка вновь успокоилась, но отлетевший от нее сон не желал возвращаться. Она боялась, что если ее напарник замолчит, она не сумеет отогнать притаившихся в потаенных уголках дома видений, не сумеет справиться с подстерегающим ее ужасом, с ощущением бессилия перед ждущим своего часа равнодушным демоном.
Голос Александра становился все тише, но Елена не хотела, чтобы он совсем смолк. Она положила голову на плечо лежащего рядом мужчины, прижалась к нему, требуя помощи и защиты. Тогда Држич поцеловал ее. Поцелуй показался ей очень странным: он не походил на поцелуй доброго, любимого папочки, желающего безмятежного сна избалованной дочке, не напоминал порыва истомленного ожиданием любовника, за которым следует всплеск бурной страсти. Сладкое, долгое прикосновение губ Александра напоминало скорее поцелуй супруга, который, перед тем, как заснуть, благодарит жену за только что доставленное ему наслаждение.
Скунс опять угадал. Она вновь почувствовала себя женщиной, с которой смыли грязь позорного свидания с Великим Оплодотворителем.