Закончив, я обработал рану заранее заготовленной мазью, которой после сегодняшней битвы осталось мало, и наложил плотную повязку. Перешел к остальным, не таким опасным и серьезным, ранам. Для этого мне пришлось снять с Теа рубашку и нижнюю сорочку.
И снова нервная дрожь прошила все мое тело. Бледное и гармоничное сложенное тело воительницы не могло не вызывать восхищения. Да, оно было покрыто шрамами и следами многочисленным битв. Да, у Теи были крепкие мускулы и нетипичные для женщины рельефные мышцы, говорящие об умении переносить сильные физические нагрузки. И все-таки оно по прежнему оставалось прекрасным и привлекательным.
Занимаясь работой, я чувствовал, как краска постепенно заливает мое лицо, уши и даже шею, и ничего не мог с этим поделать. Меня безумно злило, что, даже занятый врачеванием, я не мог заглушить в себе неожиданно проснувшегося мужчину. Раздражающее чувство. Хотелось бы обвинить в этом свою прелестную валькирию, но я не мог. Та словно и не понимала, какой эффект оказывает на меня, и смотрела мимо со скучающим и отрешенным видом. Это дарило надежду. Не хотелось бы мне быть застигнутым врасплох.
- Я закончил, - холодно обронил я, складывая вещи в свой ящик.
- Спасибо, - незамедлительно отозвалась Теа, словно очнувшись.
- Какое-то время придется пить отвары, чтобы раны скорее затянулись.
- Разумеется.
- Тебе помочь одеться, госпожа?
Воительница подняла голову, чтобы внимательно посмотреть мне прямо в глаза. Мне тут же захотелось отвести взгляд, но у синих, как северное море, глаз Теа была такая притягательная мощь, что так просто мне это не удалось.
- Позже, - через некоторую паузу проговорила женщина и вздохнула. – Если тебе не сложно, Фреир, помоги мне смыть пот и грязь. Раз уж все равно мы здесь.
Впервые на моей памяти Теа, хоть и так завуалировано, но признавалась в своей слабости. Разумеется, я не мог отказать. Я снова помог ей подняться, чтобы преодолеть несколько локтей до озерка, медленно опуститься в прохладную и чистую воду ногами и сесть на покатый бережок. Перед этим я стянул свою хламиду и постелил на землю и в итоге остался с обнаженным торсом и в одних портках. Взгляд Теи тут же оценивающе пробежался по моему телу и в них неожиданно сверкнул интерес.
- Надо же, - задумчиво протянула молодая женщина, - А я-то думала, откуда в твоем тщедушном тельце столько силы.
- В Священном лесу мы не только травы изучали, - тут же парировал я, доставая из своего короба баночку с мылом и губку.
Я и раньше обмывал тела людей – и мужчин, и женщин. И женщин порой очень красивых и молодых. Но никогда еще это действо не вызывало у меня такого живого трепета, как сегодня.
Водя намоченной губкой по гладкой, покрытой шрамами коже, проводя по каждой черточке и извилине, я то и дело скрежетал зубами от порочных и совершенно неправильных для Хранителя мыслей. Каково это – прикоснуться к этому нежному даже на вид бархату губами и языком? Каково это – целовать каждую клеточку этого сильного, но сейчас расслабленного и покойного тела? Каково – сжимать его в своих руках, чтобы позволить себе хоть на мгновение ощутить тепло другого человека и вызвать у него жар и трепет далеко не лихорадочного типа?
И снова Теа совершенно не противилась ни единому моему движению и прикосновению. Позволила вымыть каждый участок своего тела и волосы, но при этом так внимательно следила за мной, что приходилось одновременно с мытьем взывать к богам и духам, чтобы те поддержали меня и не оставили в столь непростые минуты. Даже мое тело подвело меня – несмотря на свободный крой моих штанов, напряжение внизу живота стало просто невыносимым, и я позорно опустился в воду по пояс, чтобы скрыть неприличную реакцию своих чресел. Благо, пологий берег озера резко обрывался и потому было вполне удобно – я в воде, а Теа спокойно сидела на моей одежде, опустив в воду лишь свои ноги.
- Фреир, - неожиданно позвала меня Теа, - А как ты жил до Священного леса? Расскажешь?
Я удивленно вскинул бровь и наклонил голову. Даже рука с чашей, с помощью которой я смывал пену, замерла в воздухе.
Нет, истории жизни будущих Хранителей никогда не было секретом. Но люди обычно никогда не интересовались ими, принимая нас как данность. А может, считали это болезненной для молодых мужчин и женщин темой.