ю колесницу и быстро уезжает. Брунгильда в изумлении, с озабоченным видом, подходит к Вотану, который склонился на каменном сидении, погруженный в мрачное раздумье.
Брунгильда
Нет, видно
не к добру
жребий радует Фрику...
Что же, отец, —
какие вести?
Грустен ты и печален?..
Вотан бессильно опускает руку; голова его падает на грудь.
Вотан
В свои же сети
словлен я!
Всех меньше я свободен!
Брунгильда
Как мрачен ты стал!
Тебя не узнать!
Душевная боль Вотана, отражаясь на его лице и жестах, постепенно доходит до ужасающего порыва скорби.
Вотан
Священный позор!
Позорнейший стон!
Скорбь богов!
Скорбь богов!
Гнев без границ!
Боль без конца!
Страданье мое беспримерно!
Испуганная Брунгильда бросает щит, копье и шлем на землю и с озабоченной, встревоженной нежностью опускается к ногам отца.
Брунгильда
Отец мой, что ты,
милый, скажи мне!
Не пугай так свое же дитя!
Доверься мне!
Я вся твоя:
вот, — Брунгильда просит...
Робко ласкаясь, она кладет свою голову и руки ему на колени. — Вотан долго глядит ей в глаза; затем с невольной нежностью гладит рукой ее локоны. Наконец, словно приходя в себя из глубокого раздумья, начинает.
Вотан
(очень тихим голосом)
В думах открыться, —
значит разрушить
преграду воли моей...
Брунгильда
(отвечая ему таким же шепотом)
Ты ей одной все скажешь,
мне доверив ее;
ведь я же —
только воля твоя...
Вотан
(очень тихо)
Что в тайне скрывал я от мира, —
то да пребудет
скрытым навеки...
Но ты, Брунгильда, —
то же, что я... —
(совсем пониженным, страшным шепотом)
Что в тайне скрывал я от мира,–
то да пребудет
скрытым навеки...
Но ты, Брунгильда,–
то же, что я...
Утратив радость
юной любви,
стремиться я к власти стал:
мой дух горел
желаний огнем
и добыл мне весь мир:
но, заблуждаясь,
ложью прельщенный,
зло договорами я скрепил:
в сети завлек меня Логе
а сам, как вихрь, исчез.–
От любви же не мог я отвлечься:
бесконечно жаждал я страсти.
А темный враг,
трусливый Нибелунг,–
Альберих страсть одолел:
он проклял любовь
и проклятьем достал
из Рейна клад золотой
и с ним безмерную власть.
Сумел я отнять
им скованный перстень,
но я не Рейну его вернул:
его я отдал
великанам
за блеск, за крепкий мой замок,
оплот вечный
власти моей.–
Провидя все
во тьме времен, Эрда,
священно-мудрая Вала,
страх мне внушила к кольцу,
вечный конец нам вещала...
О конце я хотел
все услышать,
но, смолкнув,
исчезла она...
(оживляясь)
Я утратил свой ясный дух,–
незнанье томило меня;
и проник я в глубь,
в лоно земли,
пленил богиню
чарами страсти,
гордость ее сломил
и заставил все сказать.
Знанье добыв у нее,
я сам ей любви дал залог,
и мудрость вещих снов
родила мне, Брунгильда, тебя.
С восьмью сестрами
выросла ты;
чрез вас, валькирий,
я стал бороться
с ужасом диким,
грозящим мне:
с позорной кончиной бессмертных.
(все более и более оживленно)
Чтоб мощной силой
встретить врага,
сбирать я героев велел вам:
всех тех, кого властно
закон наш держит, чья доблесть так
устрашает богов,
кто в цепях договоров,
в узах обманных,
покорно и слепо
к небу прикован,–
их всех подвигать
должны вы к сраженьям,
разжигать к лютой
войне их мощь,
чтоб смелых воинов сонмы
в Вальгалле моей стеклись!!
Брунгильда
И твой зал мы наполняем:
я многих тебе привела!
Так брось же тревогу, —
на нас положись!
Вотан
(снова более пониженным голосом)
Другой бедой –
слушай и знай –
мне угрожает судьба!
Ночь-Альберих нам
гибель готовит,
питая ко мне
злобную зависть;
но полчища гнома
меня не пугают,–
победят их сонмы мои!
Только если перстень
вновь он добудет,–
тогда Вальгалла погибнет:
кто любовь отринул,
тот один
сможет силой кольца
повергнуть всех нас, свободных,
в вечный позор;
героев он
отвратит от меня,
заставит смелых
мне изменить
и силой их
меня победит...
Я обдумывать стал,–
как вырвать перстень у гнома.
Проклятым кладом
некогда двум великанам
я заплатил за труд;
ныне, брата убив,
сокровище Фафнер хранит.
Могу ли отнять я перстень,
ему в уплату мной данный?
Заключив договор,
я связан в деяньях,
и пред врагом
безвластен мой дух...
(с горечью)
Это мой рок, мои оковы:
чрез договоры мощь,–
договоров жалкий я раб! –
Один лишь мог бы
вернуть кольцо...
герой, не знавший
немощи бога,
свободный от нас
и наших даров,–
без сознанья,
без понужденья,
сам себе
и своим мечом.–
властен свершить,
что страшит меня,
о чем мечтаю я,
втайне лелея мечту! –
Он, соперник богов,
мой спаситель,
враждебный мне друг,–
найдется ли он?
Где муж непокорный,
герой бесстрашный,
чья свобода воли
мне так дорога?
Создам ли Другого,
кто вне меня
творил бы то лишь,
что надо мне? –
О, горе богов!
Страшный позор!
Противно видеть
только себя
во всех своих начинаньях!
Другого страстно желая,–
Другого не вижу нигде?
Свободный в свободе родится,–
я же лишь рабство плодил!
Брунгильда
Но твой Вельзунг, Зигмунд?
Он ведь не раб?
Вотан
Дико с ним
я о лесах скитался;
против небесной воли
я его возбуждал:
против небесной мести
есть у него только меч, —
(протяжно и горько)
что от меня же
принял он в дар!..
О, как хитро
себя обманул я!
Легко было Фрике
вскрыть эту ложь:
мой низкий стыд
прозрела она! —
(быстро)
С нею должен я согласиться!