***
«Миру угрожает глобальное потупление» - не скажу за весь мир, а на меня уже.
Однако, адреналин продолжал бурлить в крови, требуя бежать сразу во все стороны. И тупость сменилась креативностью. Своевременно.
« - Серьёзное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой.
- А жизнь - это серьёзно?
- О да, жизнь - это серьёзно! Но не очень…».
«Не очень» - позволило выскочить из ступора.
***
Драккар почти не испытывал килевой качки - грозный признак агонии.
Потерпевшие аварию суда подвержены лишь боковой качке. Килевая - судороги борьбы. Только руль может повернуть судно против ветра.
Как я уже докладывал, наш руль ушёл с рулевым в широкое море. Но это неважно: максима, сообщённая классиком - неверна.
Во время бури, особенно во время снежной бури, море и мрак сливаются воедино и образуют одно неразрывное целое. Туман, метель, ветер, бесцельное кружение, отсутствие всякой опоры, невозможность выправить свой курс, сделать хотя бы короткую передышку, падение из одного провала в другой, полное исчезновение видимого горизонта, безнадежное движение вслепую - вот к чему свелось плавание драккара.
И тут… оба-на.
Переитить, перекурить и переосмыслить: ураган внезапно утих.
Ветра не стало. Смолк бешеный вой бури. Без всякого перехода, без малейшего ослабления смерч в одно мгновение куда-то исчез, точно провалился в бездну. И не сообразить было, куда он девался. Вместо градин в воздухе опять замелькали белые хлопья. Снова медленно падал снег.
Одновременно с этим - ибо последняя фаза бури похожа на первую - наступила полная темнота. Все, что удавалось разглядеть, пока снежные тучи еще клубились в небе, снова стало невидимым, бледные силуэты расплылись, растаяли, и беспредельный мрак опять со всех сторон окутал судно. Эта стена непроглядной ночи, это сплошное черное кольцо, эта внутренность полого цилиндра, ежеминутно сокращавшаяся, окружила драккар и суживалась со зловещей медлительностью замерзающей полыньи. В зените - ни звезды, ни клочка неба: давящий, низко нависший потолок тумана. Как бы на дне глубокого колодца.
На дне «глубокого колодца» не бывает «низко нависших потолков». И туманов в колодцах я не видал. Над родниками или прудами - пожалуйста. А вот в колодцах… Может, у Гюго какие-то особенные?
Все было объято безмолвием, тишиной и глубоким мраком. Ветерок, еще разгуливавший в облаках, не производил никакого шума. Густой рыхлый снег падал чуть-чуть косо. Могильная тишина.
После взрывов дикого отчаяния, пережитого экипажем, беспомощно носившемся по волнам, внезапное затишье казалось невыразимым счастьем. Люди решили, что настал конец испытаниям. Всё вокруг нас и над нами как будто молча сговорилось спасти. Вернулась надежда. Всё, что за минуту перед тем было яростью, стало теперь спокойствием. Измученные люди вздохнули, наконец, полной грудью. Они могли выпустить из рук обрывок каната или обломок доски, за которые до сих пор цеплялись, могли подняться, выпрямиться, стоять, ходить, двигаться. Неизъяснимое чувство покоя овладело ими.
Часа через три-четыре забрезжит заря, нас заметит и подберет какое-нибудь судно. Самое страшное осталось позади. Самое важное достигнуто: удалось продержаться на воде до прекращения бури, "Теперь уже конец".
Да, пришел конец. Но не тот, на который мы надеялись.
Прежде у нас был парус. Ветер гнал нас вперёд, драккар обгонял волны. Он прыгал по ним, как горный козёл по скалам. Без паруса ветер давил на поднятые борта на носу и корме. У драккара, как я уже… они одинаковы. Работают как штормовые трисселя. Не путать с трусселями.
Нас развернуло бортом. И тут ветер стих. Безветрие давало тишину, покой, умиротворение. И отсутствие направления. Только волны как прежде катились с юго-запада. Любой сильный вал мог перевернуть нас. Каждая волна всё полнее наполняла водой.
Как я уже объяснял - драккар не тонет. Не потому, коллеги, о чём вы сразу…, а потому что деревянный. Его нужно набить камнями, чтобы он утонул. Даже залившись по планшир водой, он будет, если нет балласта, всплывать - положительная плавучесть. Может развалиться, перевернуться… человека может смыть волной. А плавучесть у человека хуже дубовой. И ещё человеку, почему-то, нужен воздух. Который он постоянно портит, но, при отсутствии, умирает.
«Теперь - конец».
Увы, у русскоязычного человека прямой перевод этой французской фразы вызывает, в силу ассоциативного богатства языка, ощущение не завершения всего, а предчувствие начала. Начала хорошо знакомого, приятного, даже и бурного процесса.
***
«От комплиментов до алиментов бывает много приятных моментов».