- Стоп, Дик. В море наговоримся. Что дальше?
- Согласно твоего плана, как радисты отстучали, мы берём восемь-десять сотен пленных на Двину. Корабли у берега отстоялись, мелкий ремонт сделан, команды отдохнули, припасы почти приняли. Завтра добираем и грузим полон. Ночью в бриз можем идти.
Бризы заметны только в условиях слабого общего переноса воздуха, в средних широтах - в устойчивую безветренную погоду.
После бури устанавливается безветрие. И я снова начинаю переживать: вот мы выскочим в море. А там штиль. А у нас на корабликах тыща душ. И чего делать? Жаждой да голодом до смерти заморить?
- Не, княже, главное - отскочить подальше, вёрст за тридцать. А там западник поймаем.
М-м-м… Но Дик - моряк, мне со своим кувшинным рылом в ихний калашный ряд…
Часть понятия «новые воды» - новые ветра. Какие, когда, приметы… Для парусников это особенно важно.
Полон надо из Гданьска забирать. Аж печёт. Кормить их нечем, многие из близких земель - пытаются сбежать. За них приезжают просить, пытаются освободить. Были уже эксцессы. Основная масса: обозники из армии Мешко да сброд из Быгдоща, оставшийся там после ухода армии Болеслава. Воинов мало, воришек и мошенников много.
Цепей, наручников, ошейников на такую ораву нет. Гданьские из своих закромов достали. Недорого.
Вот и ушла моя прибыль от Гудлейк, ещё и должен остался.
К концу ночи удалось порешать мелочи всякие: купцы в свою сторону тянут, поп в другую, теперь ещё и морячки добавились. Местные в эти споры всовываются...
«Русскому двору» в Гданьске нужен отдельный комендант. С внятным собственным силовым компонентом.
Под утро смогли с Самбориной немножко посидеть спокойно. Нет, не с глазу на глаз: «внешняя благопристойность не менее важна, чем чистота внутренних помыслов». В «узком кругу доверенных лиц».
Она к этому времени устала и перестала играть то радушную хозяйку, то игривую стерву, то вельможную правительницу.
Как-то она не очень счастлива. Нет, по жизни всё хорошо. Но чего-то не хватает. Так-то она рада. И титулу Сигурда, и приращению удела, и устранению опасности со стороны центрального правительства...
«В целом - положительно».
Не греет. Про сыновей послушала - не интересно. Про порт, углубление Мёртвой Вислы, канал Висла-Одра… мимо. Единственное, на что как-то оживилась, когда вскользь ювелирку упомянул. Камушки, драгоценные и не очень. На слова «алмазы», «рубины», «изумруды» появляется блеск в глазах.
Это не наша стезя, но раз мы оседлываем путь из варяг в хазары, то «индейские товары» тоже наши.
«Не счесть алмазов в каменных пещерах». - А чего их считать? Ты так, навалом, вези.
Ещё одна забота.
Раз я строю политику на межличностных отношениях, то мне нужно понимать состояние этих личностей. И, ежели на такую личность наваливается депрессия, или, там, проблемы со здоровьем и в личной жизни, то надо как-то… купировать.
На прямой вопрос она, хоть и порозовела, но ответила:
- Глазаст ты, кнес Иван. Болею я. По-женски. Не боись - твоих людей за просто так, чисто от болей, резать не велю.
Мда… Вроде, и не большого ума женщина, но мои озабоченности на раз просекает.
И чего делать? Выпросить у Мараны супер-мега-гинеколога и заслать в Гданьск?
Во-первых… да нет у нас специалистов по этой части! Медицина вообще - в зачаточном состоянии! Народные суеверия, чуток хирургии, санитария. Полостная операция без 100% смертности - чудо. У нас могут вырезать апендицит! И не все умирают! Во всём мире такого нет! А вот трепанация черепа… ещё кроманьонцы делали… и мы можем… иногда.
- Самборина, сядь и напиши. Что болит, когда, как. Радисты отстучат. Марана подумает и советы пришлёт.
- Чего?! Чтобы твои сопляки про меня такое знали?! Стыд-то какой.
- Тебе стыдиться или ехать? В смысле: жить и не болеть. Кончай глупостью маяться. Ещё неизвестно что Марана скажет. Да и поможет ли.
***
Гинекология. Которую мои коллеги-попандопулы почему-то старательно игнорируют. Смущаются. Будто их самих в инкубаторе нашли.
Я бы тоже засмущался. Но тут как в ВДВ: «никто, кроме нас».
Никто, кроме меня с Мараной, гинекологией на гос.уровне заниматься не будет. Без попандопулы это болото на столетия так и останется.
Тут как нынешний гончарный круг блином на колышке: крутить, лепить, болеть и мучиться. Как вспомню моего гончара Горшеню, от вечной сырости ревматизмом в три дуги скрученного - слезами умываюсь. Здесь таких через одного. Через одну.
***
Вечером, ещё по светлому, начали грузиться на корабли. Уже в темноте пригнали полон.
Факеншит! Очередная лажа. И кроме себя винить некого.