Слава - от Брутена и Видевута, от многих эпизодов спасения народа от внешних врагов и природных катаклизмов.
Вера - в Священный Дуб и такую же Липу.
Деньги - века пожертвований и «треть от всего», налогов.
Организация - кривы с кривулями.
У Камбилы, как он внезапно осознал, только «деньги». Остального нет и за деньги, «по щелчку» - не купить.
Он покровительствовал Кестуту, поддерживал его. Издалека. Как бестолкового, вздорного, но любимого внука. Скрытно растил «таран» против жрецов. Да хоть бы занозу им в задницу! Если бы осмелился, если бы, как Кестут, пошёл против крестоносцев… То у него тоже была бы слава «спасителя Отечества». Можно было бы, пусть и с огрехами, строить из дружины организацию нац.масштаба. Но веры, иной, чем в «Священный Дуб», у него нет даже намёками. А у Кастуся - есть.
У Кастуся нынче - четыре из четырёх, каре. И есть пятое, чего нет в покере, чего нет у Камбилы - молодость. Если он выживет - может править долго, основать династию, обеспечить стабильность.
Если…
***
У Камбилы - катастрофа. Цель всей жизни, почти достигнутая, в полушаге, уходит из рук. Хуже - от неё надо отказаться, самому отдать другому.
«И свобода вас примет радостно у входа.
И братья меч вам отдадут».
Не-а. Поздно. Другие времена, другие «мечи».
А если нужно самому отдать свой «меч»? Лучше умереть на бегу, в атаке.
«Ты кончил жизни путь, герой!
Теперь твоя начнётся слава,
И в песнях родины святой
Жить будет образ величавый,
Жить будет мужество твоё,
Освободившее её».
Да, жить будет. Но не на первом месте. В общем ряду предтеч, предвестников, сподвижников...
***
Искренне сочувствую Камбиле: всю жизнь мечтал отомстить этим наглым кривам и вайделотам. Работал над этим, рискуя жизнью, ловя себя на каждом шаге, чтобы не дать оснований для подозрений, ковал ковы и плёл козни. Одним из элементов интриг была поддержка вдруг заявившегося, нищего, безземельного внука. Дал сопляку место, поддерживал по чуть-чуть. И вот - удалось. Сбылась многолетняя мечта: не бэры, как было два поколения назад, а кривы валяются холмом тёплого мяса в Ромове.
Священный Дуб - рухнул!
Ура! Победа!
Но воспользоваться её плодами - нет сил. Да, можно утащить сокровища Криве-Кривайто. Но вайделоты снова соберутся, поднимут народ. Будет бойня. Потому, что он, князь Камбила, не в состоянии их всех уничтожить. Потому что для такого нужно самому поднять народ. Для этого, кроме денег, нужны слава. А он испугался, не рискнул пойти громить крестоносцев с Кестутом. Нужна вера. Новая, не Девятибожье. А он, играя в свои интриги, не осмелился открыто поддержать христиан, обзавестись «своими попами». Он, опасаясь вайделотов, старался «не отсвечивать», ничего не менять. А Кестут открыто строил, учил, делал. И вырастил множество людей, которые могут установить новую власть.
- Я сделал почти всё! Я жизнь на это положил!
«Почти» не считается. Нет сил. Чтобы взять уже готовую победу.
Камбила - умный. Он в состоянии осознать свою слабость и «наступить на горло собственной песне».
Камбила - смелый. Он может решиться изменить себе. Уступить место, «первородство».
И он едет в Кауп. Сам, на поклон к внуку. Со свитой, обозом, войском.
Едет и никто, кроме него самого, не знает - зачем. Думаю, что он и сам в тот момент… не уверен. Добить изменника Девятибожья? Уничтожить конкурента на место Великого Князя?
При том состоянии дел, которое было в Каупе в тот момент… Полнокровная дружина из Тувангсте могла много чего понаделать.
Последние дни января. Хожу у себя по Всеволжску. В училища заглядываю, мастерские инспектирую, совещания кое-какие провожу… и жду. Вот сейчас прибежит телеграфист с текстом:
- Остался последним. Город в огне. Прощайте...
«Держу морду»: улыбаюсь окружающим, вдумчиво выслушиваю, раздаю награждения и поощрения, счастливые лица… И жду. Я верю в своих связистов. Что они не сбегут и не переметнутся. Что отработают до края, до смерти.
Наконец, сигналка: Камбила с дружиной крестился, принёс клятву верности Кестуту, передал сокровищницу. Они объявили «священную войну» перунистам и прочим язычникам.
Гибель Елицы была… горем. Когда весть дошла до меня, я не стал пугать людей. Приступ тоски «Зверя Лютого»… тревожен для окружающих. Взял Курта и ушёл вёрст за десять от города. Сосны в снеговых шапках, сугробы по пояс. Полянка над речкой, залитая лунным светом. Время колдовства. Как в ту ночь, когда я с князь-волками в Черниговских лесах повстречался.
Осел на колени в снег и завыл. В голос. На луну. Негромко. На пределе сил. До судороги, до боли в горле. На весь этот мир, где мы, едва найдя, теряем. Находим - на время, теряем - навсегда.