– Ваша приемная дочь Яна вышла замуж за уроженца Электрогорска.
– Да, он родом отсюда. Знаете, это не явилось достоинством в моих глазах, когда она представляла его нам, родителям, моя жена тогда еще была жива.
– Андрей Лопахин убит здесь, в Электрогорске, отравлен весьма изощренным способом.
– Он владел военными секретами, работал сами знаете где. Ищите там.
– Нет, мы ищем в другом месте, – Гущин облокотился на стол. – Вы известнейший ювелир. Работаете с драгоценными камнями. Препарат таллий используете?
– Когда-то давно, когда еще лично занимался обработкой камней. Сейчас я это уже не делаю. Здоровье, которого у меня нет, не позволяет.
– Таллий хранится у вас в доме?
– Нет, можете обыскать мою квартиру. Вот вам ключи, – Грибов вытащил из кармана ключи и положил на стол перед Гущиным.
Гущин повертел их, потом вернул владельцу.
– Ваша дочь отказывается от показаний, едва лишь речь заходит о ее отношениях с Лопахиным.
– Она любила его всем сердцем. Ей просто тяжело.
– Если любила, почему бросила его, почему сама подала на развод? Она отказывается это объяснять.
– Есть вещи, которые женщины не прощают. Жить вместе невозможно, возможно лишь или убить, или уйти.
– И как поступила ваша дочь?
– Она ушла.
– Она приезжала в Электрогорск к Лопахину на дачу?
– Нет. Ноги ее там не было. Послушайте, поверьте мне, я говорю вам правду.
– Извините, что вмешиваюсь, – веско сказал авдокат Мангольд, до этого момента лишь молча и очень внимательно следивший за допросом. – Но некоторые вещи уже нет смысла скрывать, я думаю. Все сразу станет намного яснее, прозрачнее, если мы не станем хранить чужие секреты. Яна ведь тут у вас? На вашем месте я бы позвал ее присоединиться к нашей беседе.
– Согласен, – Гущин вышел в коридор, сказал оперативникам, чтобы пригласили Яну Лопахину.
Появившись в сопровождении оперативника, она улыбнулась Грибову – нежно и приветливо, как послушная дочь.
– Девочка моя, сейчас все кончится, мы тебя отсюда вытащим, надо только сказать правду.
– Но, папа, ты же сам мне сколько раз твердил…
– Я говорил, что я всегда на стороне жертв, а ты жертва. Ты жертва того, что случилось в этом твоем браке по любви.
– Папа, я не могу… он же умер, а там такой позор.
– Девочка моя, если ты не скажешь, то эту правду скажу я. И сделаю это ради тебя. Вот взгляните на мою дочь, – Грибов возвысил голос. – Вы ее в чем-то подозреваете, иначе не случилось бы ни задержания, ни привода сюда в этот наш паршивый город. А я вам скажу как ее отец и просто как человек, как бывшая жертва преступления, которое вам даже не снилось по своей жестокости… я скажу вам – нет и не было женщины благороднее ее. Лишь ее мать, моя обожаемая жена. Это гены, это благородная кровь без примеси яда и зла. Вот она готова вынести как мученица все здесь – допросы, арест. А ради кого? Ради своего бывшего мужа, которого она пытается закрыть своей грудью, защитить даже после того, как он наконец-то сдох, избавил землю от своего присутствия. Она помнит, что все еще носит его фамилию и он как-никак был офицер. В армии честь не пустое слово, поэтому она, как может, пытается скрыть…
– Что вы пытаетесь скрыть от нас, Яна? – перебил его Гущин. – Почему вы подали на развод с Лопахиным?
Яна села на стул рядом с отцом.
– Я не могла больше с ним жить.
– Почему?
– Потому что он педофил, извращенец. Для него не имело разницы – пол, возраст, главное, чтобы это были дети. Вы видели, что у него в компьютерах? По скайпу в онлайне, как угодно, вечерами после работы, ночами по выходным, а потом в субботу вдруг срывался и куда-то уезжал. Отыскивал по Интернету, приходил в исступление, платил деньги. Словно наваждение какое-то, пялился на меня пустыми глазами. Вы знаете, что такое жить с мужем-педофилом?
Катя протянула ей стакан воды – еще минута, и начнется истерика. Лопахина стиснула стакан.
– А потом его нашли мертвым. И если бы все узнали… такая грязь, такой стыд. Я ведь любила его. Я безумно любила его, пока он не свихнулся.
Допрос, от которого они все столько ждали, на этом закончился. Точнее сказать – оборвался.
Гущин сразу сорвался из кабинета куда-то звонить. Он словно услышал все, что хотел.
Точно выпустили пар из котла, пар, готовый вот-вот взорваться. Кабинет наполнился оперативниками. Внушительный баритон адвоката Мангольда вещал о том, что «все формальности мы быстро уладим».
А Катя… ей так хотелось спросить Гущина прямо сейчас. Она ведь считала, что для него Яна Лопахина с известного момента главная подозреваемая… отравительница… но получается, что он ее вовсе не подозревал?