«Вода там волшебная, — вспомнила она слова эльфа, — не обещаю, что исцелишься полностью, но легче станет точно...» — смотрел Айрэаннар при этом на нее так жалостливо, что хотелось провалиться сквозь каменный пол. Жалеть кого-то для Дель было приемлемым, но чувство жалости к себе она не могла принять.
Гибкий чешуйчатый хвост обвился вокруг лодыжки и потянул, заставляя рухнуть в воду, неприятно ударившись при этом копчиком. Игры у дракончиков были более чем жестокие.
— Вы меня должны были проводить для лечения, а не для калеченья, — тело отозвалось пикой боли, но Ирондель все равно улыбнулась драконам-недорослям.
О своих питомцах эльф рассказывал легко, словно давно признанные мифическими ящеры были абсолютно обыденными, как, например, кошки. Всех пятерых Айрэаннар нашел случайно, когда впервые забрел в пещеры. Сперва он и вовсе принял драконьи яйца за оставленные подземными эльфами куски шлаковой породы, и только после того, как «камни», которыми он обложил свой очаг, растрескались и явили на свет редкостных уродцев с крылышками, до эльфа дошло, что свершилось чудо.
Он никогда не верил в легенду об исчезновении драконов, но также как и остальные ни разу не встречал о них трактатов, чтобы узнать, как растить таких зверей, чем кормить и как обучать. Поэтому стал действовать сам, скорее полагаясь на интуицию, а после записывая наиболее удачные решения. Загадкой оставалось одно — как после потери зрения от драконьего пламени, эльф не потерял способности записывать все исследования.
Дракончики резвились, барахтались, все вокруг заливая водой и брызгаясь, игриво друг друга покусывали и вели себя хуже невоспитанных детей. Один из недорослей и вовсе наглотался воды, чуть не захлебнувшись, а теперь отчаянно откашливался и отфыркивался, пуская из ноздрей и пасти сизый дымок.
Дель расслаблено прикрыла глаза и соскользнула ниже, скрываясь в воде уже по подбородок. Эльф был прав, ей становилось с каждой секундой все легче. Ломающая тело боль уходила, сменяясь приятной негой и доброй усталостью. Казалось, что вместе с болью и засохшей кровью вымываются плохие мысли и горестные воспоминания.
— Не задерживайся здесь надолго.
Голос Айрэаннара отразился от стен и эхом ушел выше, к пещерному своду.
— Если просидишь дольше необходимого, останешься в воде навсегда. Второй раз я тебя уже не дотащу. Профиль не тот.
Он смеялся, она явно это слышала, хоть эльф и пытался говорить как можно серьезнее.
— Что ты не поделила с теми головорезами?
— Я... — Дель замялась, но решила, что может доверять неожиданному спасителю. — Я убила их главаря. Знаешь, как это случается: тебя отпускают в мир искать себя, а ты находишь себе кого-то, с кем не так жутко заниматься поисками, живешь с человеком, понимаешь, что облажался и терпишь до последнего, а потом что-то обрывается... и вот он напоролся на твой акинак. Раз восемь или десять...
— Нет, не знаю. Но звучит занимательно.
— Разве что звучит, — она поджала губы, вспоминая, за что убила своего любовника. — На самом деле я просто не очень терпеливая... — в лагере жил старый ученый, пользы от него с появлением Ирондель почти не было, так что достаточно скоро старик исчез. А после колдунья нашла его с переломанными костями в волчьей яме, и жить головорезам, к которым Дель присоединилась как случайный лекарь, осталось недолго...
— Это нормально.
— Что?
— Отсутствие желания терпеть издевательства.
Дель кисло улыбнулась. Если бы все было так просто.
Когда дед Гволкхмэй предложил ей отправится вместе с ним в Межмирье, она не стала отказываться, зато после сильно пожалела. Дель так и не поняла, что увидел за гранью шаман, но решение его было тверже алмаза — Ирондель пока еще не место среди гвальк'хов. За полосой степей ее ждут незавершенные дела, о которых она пока еще не осведомлена, что не отменяет необходимости принять решение и избавиться от возникших препятствий.
Она ушла. И путешествовала долго, вполне довольная обществом Мэйгво и Наль. Были добрые встречи. Были худые. Она не убивала всех любовников, с кем оставалась ненадолго то тут, то там; но последний... она не могла поступить иначе, а потому даже сейчас не жалела о содеянном. Жалела только несчастного степного кота, так глупо погибшего из-за ее слабости.
— Айрэаннар, — эльф, чинящий писчее перо, поднял голову и взглянул на Ирондель. — Я перед тобой в долгу. И... я могу вернуть тебе зрение, если хочешь. Не сейчас. Позже. Но могу.
— Я и не сомневаюсь, Твилин, — ее эльфийское имя прозвучало почти как звон нежного колокольчика, загнало в позвоночник тихий ужас и неприятные воспоминания и растаяло в паре от воды. — Ты можешь. Но мне и так хорошо.
— И все же...
— И все же вылезай из воды, обувайся, натягивай рубаху и иди в постель. Сейчас ты и свое тело заставить нормально работать не можешь, а думать и подавно. Мы вернемся еще к этому разговору.
— Когда?
— Потом. Иди, Твилин.