8 февраля. Саймон.
Вышло так, что Винсент открыл мне душу, впрочем, это было неудивительно, я прекрасный слушатель, ведь большую часть времени молчу. Мало таких тем, что способны вывести меня на разговор. А Винсент изливал мне все о своей личной жизни и о девушке, которая была ему неверна. Возможно, я покажусь холодным и бесчувственным, или это несколько рюмок текилы сыграли свою роль, однако драма его не слишком меня трогала. Я молча впитывал его историю.
Итак, прошло несколько часов, и Винсент уже считал меня своим другом. Второй парень из подслушанного мною разговора, Сал, поначалу не слишком дружелюбно меня принял, зато потом был вполне приветлив. За столом сидели еще две девушки, имен я не запомнил, такое бывает часто, сразу несколько человек говорят тебе свои имена, в это время ты киваешь и говоришь им свое, при этом понимая, что не запомнил ни одного. Не знаю, рассеянность это или же безразличие, тем не менее, имен девушек я не помню, как и имя еще одного парня, что сидел в дальнем темном углу стола. За все время он не проронил ни слова. Только потом я понял, что он был под тем препаратом, о котором говорили мои новые друзья.
Пару раз у меня были мысли о том, чтобы покинуть заведение, но Винсент постоянно меня задерживал.
– Еще пять минут, Саймон, смотри, стрелка будет на половине, и пойдешь.
– Но сейчас минутная стрелка на пяти минутах.
На это Винсент отмахнулся и сказал, что в помещении становится душно. Смысла его слов я не понял. Минутная стрелка вдруг привлекла мое внимание, это свойственно для меня, иногда какие-то банальные предметы так и притягивают взор.
Но я слишком далеко отхожу от основной истории. Меня посчитают безвольным и бесхарактерным, но, когда Винсент предложил мне тот препарат, я механически согласился. В свое оправдание скажу то, что произнес Винсент.
– Расслабься, это обычное успокоительное, на него и рецепт не нужен, – при этом он улыбнулся и протянул мне таблетку, а затем сделал Салу какой-то жест. Позже я понял, что он ему подмигнул.
И раньше я замечал в себе малодушие, но внимания на него не обращал. Таблетка была у меня, и я незамедлительно пустил ее в обращение. Результат был довольно странный, я не все помню, а то немногое, что осталось у меня в воспоминаниях, больше похоже на сон и те несуразные образы, что ему обычно предшествуют.
Все началось с тьмы, ею все и закончилось. Так зарождался наш мир, то же самое ощутил и мой разум. Для начала я вышел на улицу, очень хотелось дышать свежим воздухом, это было единственным моим желанием, будто я брел по пустыне уже двое суток, язык мой разбух, и тело требовало утолить жажду, только водою в этом случае был воздух. Мир не сильно изменился, и я был этому удивлен, мне казалось, он подобно мне подвергся глобальным изменениям и был просто обязан предстать в новом свете. Но нет.
Выходя из-за стола я никого особо не заметил, люди говорили, люди существовали, среди них был и Винсент, это было чем-то очевидным, но внимания я не обратил. Их слова сливались в единый поток, и он был далеко не музыкальным. Повсюду был какой-то шум, люди говорили слишком громко и нечетко, будто рты их были повсюду и твердили они одно и тоже. Они произносили шум, не было никаких четких слов, был лишь сплошной поток раздражающей идеальный слух фальши. На улице людей было мало, несколько слов я услышал, но то были обрывки фраз, и о чем эти люди говорили, я не мог себе представить. Они были каждый по отдельности. И разговаривали сами с собой, даже не так, будто обрывки их мыслей, видоизмененные, время от времени пролетали мимо моих ушей.
Потом я услышал звук приближающегося авто. Это было еще более странно, почему машины ездят мне было совершенно неясно. Впрочем, этим же вопросом я задавался, когда видел идущих людей. Сплошной бред? Возможно, вот только тогда он был совершенно очевидным. Как другая реальность, которая появляется в наших снах. Она кажется естественной для нашего блуждающего сознания. Но сны будто окутаны какой-то невидимой пеленой, когда мы их смотрим, здесь этой пелены не было.
Однажды, когда у меня температура поднялась выше сорока градусов, я видел нечто такое, что до сих пор не могу себе объяснить. Можно ли образы в бреду трактовать как символизм? Неизвестно, но тогда я шел через ужасное бесконечное поле. Идти было тяжело, я был ранен, ноги еле плелись, передо мной появлялся небольшой пригорок, и как только я его проходил, он вновь виделся спереди. Бесконечный круг, сознание замыкалось от перегрева. По всему полю были разбросаны люди. Мертвые солдаты, кони, повсюду стояли знамена, невзрачные, тусклые, они медленно покачивались на ветру. И это легкое колыхание вызывало ужас.