Довольная произведённым эффектом, Елизавета столь же молниеносно покинула кабинет шефа, подхватила с рабочего места сумочку и исчезла в неизвестном направлении, сопровождаемая растерянным Аниным взглядом.
Работа весь день не клеилась. Тупо уставившись в монитор, Владимир бесцельно двигал мышкой, обдумывая своё незавидное положение, невольно прислушиваясь к звукам из-за приоткрытой двери. Анна по-прежнему была в приёмной одна. Цокот её лёгких каблучков, разговоры по телефону, звуки выдвигаемых ящиков, щелчки степлера, периодическое гудение принтера. Всё Анна. Её руки, её голосок, изредка – глубокий вздох. Слух настолько обострился, что он, наверное, смог бы услышать и биение её пульса, если немного постарался. Репнин. Что ему опять нужно от Анны? Всего лишь копию одного договора. Получил? Иди, нечего возле неё топтаться, у тебя собственный кабинет есть, вон, напротив моего. Исчезни, Миш, дай хотя бы слышать своё наваждение беспрепятственно, если уж всё остальное я сам для себя возвёл в табу. Сам… Да, чёрт его дери, сам! И сколько можно рвать себе жилы?
Вдруг мысль, нет, целый план, простой и ясный, родился в его мозгу в один момент. Озарением, вспышкой! Что ж, Владимир Иванович, всё или ничего! Пан или пропал! Ведь не единожды ты рисковал в жизни, ставя на карту почти всё, что имел. Есть опыт. Нет, хотя нет. ТАК ты ещё не рисковал никогда! Но больше нет сил изводиться, по капле каждый день выдавливая из себя жизнь. Жизнь без неё…
– Владимир Иванович, я на обед. Вы не возражаете?
Корф поднял глаза на часы. 12:30. Надо же, как незаметно пролетело время.
– Разумеется идите, Аня. Почему вы спрашиваете?
– Так Лизы нет.
– Не страшно. У меня ничего срочного. Приятного аппетита.
– Спасибо, – сдержанный кивок и аккуратно закрытая дверь.
Сначала он пытался упражняться в эпистолярном жанре как обычно – ручкой по бумаге. Но поняв, что так изведёт все запасы бумаги для принтера, плюнул на это гиблое дело и привычно открыл новый вордовский файл. Когда исчезла необходимость переписывать всё с самого начала при каждом исправлении, дело пошло гораздо быстрее. Ну вот, почти готово. Уф-ф-ф, Корф, ты рисковый, блин, парень! А если… Да что «если», в конце-то концов! Если ты ничего не сделаешь в этой ситуации, то просто спятишь скоро! А так хоть рассудок сохранишь, пусть и останется в сердце пустота… А вдруг?! Вдруг… Вот именно – если только вдруг.
Решительно отправив файл в печать, Корф вышел в приёмную, чтобы попросить конверт. Анны ещё не было. С идиотским замиранием сердца выдвинул последний ящик её стола. Не соврала. Глупые сувениры всех мастей и калибров. Радовало одно – собрано всё это в «ящик для хлама», каковым у каждого уважающего себя офисного жителя считается самый нижний. Обвёл глазами приёмную – на низком столике у дивана ваза с кремовой розой. Корф усмехнулся. Выдвинул верхний ящик. Ручки, карандаши, маркеры, стикеры. Конвертов нет. Что это? Идеальный порядок разнообразных коробочек и упаковок с канцтоварами нарушает сложенный вдвое листок. Знакомая бумага. Похоже, из Мишкиного ежедневника. Презирая себя уже практически до глубины души, развернул записку.
«Анечка, я знаю, что по вечерам вы заняты учёбой. Но я также знаю, что по средам у вас занятий нет. Может быть, вы не откажетесь в будущую среду поужинать со мной в каком-нибудь уютном ресторанчике на ваш выбор? М.Р.»
– Болван ты, Репнин, – неожиданно для себя вслух пробормотал Владимир. – У неё вообще сейчас сессия. Заканчивается уже. Знает он, как же…
У нас, дураков, даже мысли и поступки сходятся – не зря же с песочницы дружим. Романтик Репнин, как и он, дозрел до эпистолярного жанра. Прости, Мишель, но Анны к среде здесь, скорее всего, уже не будет. Потому что сил моих не осталось… Небрежно бросив записку обратно в ящик, он выдвинул следующий. Вот и конверты. Молодец, пинкертон хренов. Бери и проваливай, пока хозяйка с обеда не вернулась. Усевшись обратно за свой массивный, солидный стол большого начальника, Корф со вздохом покрутил в руках чистый конверт. Нет, глупость, чистой воды глупость! Да ещё и на принтере… Офисный Ромео, твою ж мать! Ну всё: задумал, сделал, успокоился!
Надписывая заклеенный конверт, Корф услышал знакомый стук каблучков: его вот уже два месяца персональный ад на высоких шпильках вернулся с обеда…